– Да, в начале, – согласно кивнул чех. – Но дальше свод прочный, он не пострадал. А в начале тоннеля он обвалился потому, что здесь прокладывали каналы для электрических кабелей и проводили грунтовые работы. Я проверял. Правда, я не знаю, как там дальше, но уверен, что проход есть. Риск, но я бы на твоем месте попробовал. Иначе отсюда не вырваться. Вас не выпускают на поверхность, на верхние этажи. Я думаю, Ян, вас никогда не выпустят.
Последние слова были произнесены с такой грустью, что Черняев понял: надо пытаться. Это не просто путь к свободе, это еще и шанс выжить. Действительно, с какой стати гитлеровцам заботиться о русских пленных. Они слишком много знают о том, что изготавливалось здесь, под землей. Чех сказал, что это комплектующие для каких-то мощных ракет большой разрушительной силы. Нет, немцы никого не выпустят!
На то, чтобы подготовиться к побегу, Иван потратил десять дней. Он припас инструмент, который мог пригодиться в подземелье: самостоятельно изготовленный короткий ломик, небольшую лопатку на коротком черенке, закрытый светильник, в который можно вставить свечу. И запас свечей Иван тоже сделал солидный. Но это уже с помощью своего чешского друга. С его же помощью он заготовил набор продуктов питания, которого хватило бы на несколько дней.
План был прост – уйти как можно дальше от завода. Туда, где его не станут искать. Направление Иван намеревался выбрать сам уже на месте, когда выберется из подземелья. Леса, горы, все, что поможет. Хотя он сомневался, что рядом были леса и горы. Но тогда выход был один – пробираться к линии фронта ночами, днем прятаться, отсыпаться.
Отключить электричество Ивану посоветовал чех. Он ослабил контакт подводки кабеля в щитке, и в нужный момент достаточно было только дернуть за кусок проволоки, который незаметно торчал снизу. Проволока сдернет конец кабеля и останется в руке. Ее потом следует выбросить, и никто не заподозрит в умышленном отключении света. По крайней мере, сразу не заподозрит. Иван решил сделать это в начале рабочего дня, чтобы у него в запасе был световой день. Вряд ли удастся пройти тоннель быстро, но если удастся, то лучше за светлое время уйти подальше от завода.
Все было готово. Брезентовая сумка с припасами прикрыта небольшим листом фанеры. Ломик под рукой, чтобы проникнуть в люк. Иван волновался так, будто в юности шел на первое свидание с девушкой. Сейчас его ждали другие ощущения, сейчас на кону были не отношения с красивой девочкой, а его жизнь. А может, и жизнь всех военнопленных на заводе. Добраться бы до своих, рассказать, предупредить!
Свет погас в этой части подземного цеха в половине десятого утра. Не прошло и пары минут, как в темноте раздался топот, послышалась немецкая ругань. Эсэсовцы отреагировали быстро, но Иван был уже на месте. Он понимал, что у него очень мало времени, и поэтому старался сделать все правильно и с первого раза. Ломиком он поддел крышку в полу, бросил вниз свое имущество, спустился в люк, и только потом, когда крышка должна была опуститься, он дернул за веревку. Вместе с закрывающимся люком на него высыпалась большая куча угля, сваленная у стены почти два месяца назад. Иван надеялся, что никому не придет в голову сравнивать, что раньше куча была на метр левее, чем сейчас. Там было около двух кубометров угля, а о том, что под его грудой имелся люк старой «ливневки», мало кто помнил.
Когда шум осыпавшегося угля наверху затих, Иван отряхнул голову и плечи от угольной пыли и, старясь не кашлять, торопливо зажег свечу в небольшой переносной лампе. В слабом свете все вокруг выглядело примерно так, как и три недели назад, когда чех рассказал Ивану про подземелье, и русский пленный сумел заглянуть сюда, приподняв тяжелую крышку.
Константин фон Нейрат сидел за столом в своем рабочем кресле, но все равно чувствовал себя подчиненным. Его тяжелое лицо то багровело, то покрывалось бледными пятнами. Опытный дипломат, фон Нейрат умел сдерживать свои эмоции, прятать их перед зарубежными партнерами, но здесь, в Богемии и Моравии, куда он был назначен рейхспротектором, он чувствовал себя двояко. С одной стороны, с него спрашивали за все, что происходило в Протекторате, но с другой стороны, он был связан по рукам и ногам, решения принимались без него. Хуже того, его просто ставили перед свершившимися фактами. Вот и сейчас Карл Франк, обергруппенфюрер СС, генерал войск СС и полиции, человек, который должен был подчиняться фон Нейрату, давал ему задания, поучал и советовал. И это притом, что сам фон Нейрат имел такой же чин в структуре СС, как и Франк.
– В Берлине прекрасно понимают, – говорил Франк, глядя на рейхспротектора своими холодными глазами, – что Красная Армия в состоянии при поддержке чешских и польских партизан дойти до границ Богемии и Моравии. И вооруженные силы поддержания внутреннего порядка Протектората не смогут оказать существенной помощи вермахту. Это реалии, с которыми мы должны считаться. Фюрер поставил четкую задачу: заводы здесь должны работать до последнего дня, пока еще можно производить военную продукцию для Германии, пока ее еще можно вывозить. Когда наступит критический момент, все должно быть взорвано, все военнопленные, работавшие на заводах, должны быть уничтожены. Ни одного свидетеля, ни клочка бумаги с чертежами или техническими формулярами. Ни одной железной гайки не должно достаться врагу!