Сделав знак официанту, Сосновский бросил на стол несколько купюр, взял с вешалки фуражку и двинулся к столику Цигглера. Подойдя ближе, Михаил, соблюдая приличия, щелкнул каблуками и склонился к доктору:
– Добрый вечер, герр Цигглер! Вы позволите присесть за ваш столик?
Полковник сфокусировался на госте, в его пьяных глазах мелькнуло недоумение и неловкость. Сосновский решил восстановить душевное равновесие немца и заговорил, радушно улыбаясь:
– Вы не поверите, господин Цигглер, как я рад, что увидел вас. Ведь недалек тот счастливый день, когда я покину этот город и вернусь в Берлин! Да-да, дорогой мой доктор, я скоро возвращаюсь домой, в столицу, к своим друзьям и своим обязанностям. И с какой же я буду теплотой вспоминать всех тех, с кем общался и работал здесь в Праге. Я буду рассказывать друзьям о замечательных людях, которые несут свой крест в Протекторате.
– Вы возвращаетесь в Берлин, – с заметной завистью и даже болью в голосе произнес Цигглер. До него наконец дошло, о чем говорит майор.
– Да, я буду вспоминать вас и рассказывать о том, какой вы замечательный доктор. Ведь я лечился у вас после ранения, когда на меня напали партизаны. И если бы не ваш медицинский гений, я, может быть, лишился бы руки! За это нужно выпить. Официант!
Цигглер так и не успел вспомнить, чего такого он сделал и от чего лечил этого берлинского майора. Новая порция алкоголя ударила ему в голову. Полковнику захотелось говорить этому майору приятные вещи, потому что он уедет в Берлин, а Цигглер останется здесь. А если майор расскажет в столице, какой талантливый медик и руководитель прозябает в Праге, то Цигглера могут отозвать в Берлин. И тогда, может быть, фрау Герда соизволит ответить на его симпатию. А у нее ведь в столице связи, и немалые. «Ах да, фрау Герда… Что-то такое с ней связано неприятное. Я ее отправил… Куда-то я ее отправил».
А Сосновский говорил и говорил, старательно спаивая собеседника. Несколько раз Цигглер сам начинал говорить о Герде, но сбивался и переходил к другим темам. Торопить и расспрашивать было опасно. Пусть сам проболтается из чувства признательности и благодарности. Несколько раз за вечер Сосновский тянулся через стол, хватал за руку Цигглера и обещал ему помочь. О чем шла речь, Цигглер не знал, а Сосновский ничего не объяснял. Ему было важно, чтобы полковник потом просто вспомнил, что майор обещал ему помочь.
Вечер закончился тем, что Сосновский погрузил в машину уже ничего не соображающего полковника и велел молчаливому Францу ехать в госпиталь. Там Сосновский при всем персонале, работающем в вечернюю смену, затащил начальника госпиталя в его кабинет и уложил спать. После чего удалился, чуть перепутав помещения и пойдя сначала не туда. С искренней благодарностью за господина майора его проводили к выходу. Все, теперь весь госпиталь знает, что Отто Цигглер пил вчера с берлинским майором и тот притащил его в госпиталь практически на себе. Значит, у них теплые дружеские отношения, возможно, общие интересы или планы. И если майор Макс Кауфман вдруг приедет в госпиталь к господину Цигглеру, никто не увидит в этом ничего необычного.
Иржи Правец очень боялся. Сначала он счел себя трусом, не способным на поступок, когда это требуется. Но потом понял, что думает сейчас не о себе, а о своей жене, что с ней станет, если он погибнет. А ведь она в руках немцев, и что будет, если майор обманет, не выполнит своего обещания? Смерть жены по своей вине он не переживет. Эта мысль изводила инженера. Но сделать было ничего нельзя. Чемоданчик для документов, которые он вытащит из сейфа, готов. Он стоит за занавеской у окна. Сейчас, когда на механическом участке что-то случилось и туда побежали несколько инженеров, Иржи решил воспользоваться подходящим моментом и переложить документы из сейфа в чемоданчик. Майор Макс Кауфман приедет через час. Он сказал, чтобы к этому времени документы были готовы. Но как он будет их выносить с территории завода? Увидев майора с чемоданчиком, а потом хватившись документов, охрана сразу же все поймет. Его же через час гестапо задержит.
– Иржи!
Голос за спиной заставил Правеца вздрогнуть, внутри все похолодело.
Инженер Грушка подошел к столу, на котором лежал раскрытый чемоданчик, посмотрел на открытый сейф.
– Ты что? Твоя жена арестована, она фактически заложница. И семьи других инженеров и специалистов. Ты хочешь, чтобы их казнили? Ты с ума сошел, Иржи!