Теперь следующая комната.
Снова рывок двери и… На полу под окном сидела женщина в юбке и белой блузке. Она закрывала голову ладонями и с испугом смотрела на вошедшего.
Герда!
Сосновский оперся плечом о косяк двери и устало улыбнулся.
– Ну, вот я тебя и нашел, – он подошел ближе, присел рядом с Гердой и, притянув к себе, прижал ее голову к своей груди. – Я боялся, что кто-то из наших в запале разглядит только твою полувоенную форму.
– Поэтому я и сижу на своем форменном кителе, – сказала Герда. – Я вывернула его подкладкой наружу. Что происходит? Рассказывай!
– Я думал, это ты мне расскажешь, что у вас тут творится, – ответил Сосновский, приподнявшись над подоконником и выглядывая в окно. – Мы подъехали, чтобы напасть на охрану завода и забрать документацию. А тут что-то уже началось, даже оцепление у корпусов выставлено. Получается, что мы немцев застали за их собственным мероприятием.
– В подземных цехах подняли восстание. Я думаю, это военнопленные. Там идет бой. Больше я ничего не знаю.
– Ах, черт! Они же там безоружные! Надо спешить, поднажать здесь, чтобы пробиться вниз. Ты не видела, подкрепление прибыло на завод?
– Нет, не видела.
– Сиди здесь, запрись, забаррикадируйся! Не высовывай носа! Когда все закончится, я приду за тобой!
Сосновский вскочил на ноги и бросился к двери. Герда его окликнула:
– Подожди!
Сосновский остановился и оглянулся. На него с мольбой смотрели глаза красивой русской женщины. Куда только делась немецкая холодность, это ледяное надменное выражение. Растрепанные волосы, стиснутые в кулачки руки. Он стоял и смотрел на нее, а потом тихо сказал:
– Меня Миша зовут. Михаил.
– А меня Катя, – ответила Герда. – Удачи тебе, Миша.
– Я тебя найду!
А на территории завода бой не угасал ни на минуту. Бойцы группы Ласточки напоролись на пулеметное гнездо у самого склада, в котором располагался грузовой лифт. Четверо погибли на месте, срезанные длинной очередью. Семнадцатилетний парнишка, совсем еще мальчик, который с самого начала боя шел рядом с Ласточкой, откатился с дорожки к кустарнику. Его глаза расширились от ужаса, когда он увидел окровавленную ногу Ласточки. Пуля угодила ей в бедро, нижняя часть юбки и чулок мгновенно окрасились красным.
– Я помогу тебе, надо перевязать! – закричал он, стараясь перекрыть звуки боя.
– Нет! – Ласточка оттолкнула его, закусив от боли губу. – Пулемет, его надо заткнуть. Мы погибнем, пока лежим здесь. Иди!
Слабеющей рукой она вытащила из-за ремня, перепоясывающего куртку, гранату. Паренек взял ее двумя руками, пачкая пальцы в крови своего командира. В его глазах не было страха, просто боль и ненависть к врагу. Их осталось совсем мало, а еще предстояло захватить лифт.
Он отполз за кустарник, не думая о том, что и как сейчас сделает. Он видел в глазах командира мольбу и приказ одновременно. Он не хотел подвести несгибаемую Ласточку, которая всегда была для него примером.
Он пополз вперед, подбираясь к позиции немецкого пулеметчика. Он не видел, как женщина, сдерживая стон, задрала подол юбки и рывком оторвала край сорочки. Перебинтовав ногу выше раны, она подобрала небольшую палку, просунула под повязку и перекрутила, останавливая кровотечение. Потом взяла автомат и, бледная, с растрепанными волосами, стала ждать. «Мальчик сумеет, он всегда все делал правильно. Он спортсмен, у него получится, он докинет. Лишь бы попал».
И он попал. Граната взлетела над перевернутой вагонеткой и мешками с песком, ударилась о металлический край вагонетки, но не отлетела в сторону, а скатилась под ноги пулеметчику. Когда тот понял, что произошло, отведенные секунды уже минули, и грохнул взрыв. Оставшиеся три подпольщика вскочили на ноги и бросились к большим, как ангар, воротам склада. Ласточка, стиснув от боли зубы, заковыляла следом. Ну, хотя бы еще несколько минут. Ведь осталось сделать совсем немного. Она прошла мимо сраженных пулеметной очередью тел товарищей, увидела лежавшего лицом вниз паренька, его рука после броска гранаты так и осталась вытянута вперед. Под ним растекалась лужа крови.
Автоматные очереди грохотали, оглушая, под стенами склада. Ласточка споткнулась о тело своего товарища и упала. Она повернулась на спину и разрядила автомат в сторону дверей, куда забегали немцы. Вторая очередь, раздавшаяся откуда-то справа, свалила еще троих автоматчиков. Ласточка ползла боком, отталкиваясь одной ногой и цепляясь за рельс, проложенный тут же.
– Рубильник! – крикнула она из последних сил одному из своих бойцов и показала окровавленной рукой на стену за стеллажом. – Включите рубильник!