— Мы не хотели отдавать её, — всхлипнула Лидия. — Клянусь, мы не хотели…
— Вы… — медленно сказала Саманта, — вы даже не попытались их остановить.
— Мы не могли! — выкрикнула женщина.
— Вы предали свою дочь, — девочка начала медленно сжимать кулак. — Вы мучили её ни за что. Вы бросили её вместо того, чтобы поверить и помочь. Вы… — она задохнулась от боли, пронёсшейся по груди, почувствовала волну ярости и гнева. — Вы даже не отвечали на её письма! — закричала она. Этот крик заставил что-то внутри неё встрепенуться, очнуться, но Саманта не обратила внимания. — Это, — и с этим словом благодать в кулоне засветилась ярче, а Роджерсы начали задыхаться, дрожа от адской боли, которую она причиняла, совершенно к ним не прикасаясь, — вы заслужили.
Мужчина и женщина бились на полу, стараясь облегчить свои мучения, но это было бесполезно. Так же бесполезно пыталась до них достучаться Джейн, чьё полупрозрачное из-за светящихся прожилок тело стояло перед внутренним взором транслятора. Они заслужили этих мучений. Они должны были быть наказаны, о да, эти люди…
Неожиданно Роджерсы со стоном расслабились. Саманта нахмурилась, видя, что благодать слегка погасла, вернувшись к обычному состоянию. До неё дошло спустя секунду.
— О, привет, Кастиэль, — чуть дёрнув головой, ухмыльнулась она. Ангел дрожал, вглядываясь во мрак перед собой и изо всех сил противясь использованию собственной благодати. Саманта хотела что-то ему сказать, но услышала доносящийся из реального мира звук — чья-то машина подъехала к дому. Кажется, не Импала, но рисковать не стоило. С этим упрямым ангелом было невозможно сейчас сражаться. — Ладно, — процедила транслятор сквозь зубы, — поговорим позже, — и она быстро коснулась лба Лидии. Та лишь всхлипнула ещё раз, отдавая последнее нужное Саманте воспоминание.
И девочка выскочила через заднюю дверь дома, не позволив новоприбывшим противникам даже увидеть её. Быстро перебралась через забор, скрылась во мраке раннего зимнего утра. У неё была цель — и она не остановится, пока не закончит то, что её мучает.
Только для этого нужно подчинить своенравного ангела. Или хотя бы его силы. Так что, отдав телу приказ доставить её, куда нужно, Саманта быстро моргнула — и оказалась в бункере, рядом с прикованным к стене Кастиэлем.
— Ты не настоящая, — первым делом сказал он. Транслятор усмехнулась, глядя в эти полные упрямства голубые глаза. — Здесь всё не настоящее. Ты знаешь, что я могу сопротивляться, несмотря на это, — он дёрнул руками, неудобно заломленными, и зазвенел цепями.
Где-то в углу завозилась Саманта — та, что мнила себя реальной. Прежде, чем Кастиэль заметил её присутствие, транслятор загородила собой девочку и один желанием сделать это переместила её подальше, в угол, откуда наверняка открывался лучший обзор на то, что сейчас будет происходить. Ещё одна короткая мысль — и «реальная» Саманта стала совершенно неспособной издавать звуки и привлекать внимание. Злость, не до конца выплеснувшаяся в доме Роджерсов, вновь начала закипать в груди, причиняя почти физическую боль.
Транслятор схватила ангела за волосы. Кастиэль подался вперёд, словно того и ждал, как будто верил, что через тактильный контакт сможет дотянуться до своей благодати. И тут же испуганно распахнул глаза, часто задышал — о да, Саманта знала, как это ощущается. Он чувствовал благодать, знал, что она рядом, как воздух, касающийся его губ — и не мог ею воспользоваться. Не мог вдохнуть, словно разучился это делать. Это могло свести с ума. Это и сводило её с ума долгие годы, что она была маленьким зёрнышком, безвольным, бесправным.
— Ты боишься, — заметила она, опуская руку на горло ангела. Тот судорожно вздохнул, упрямо глядя ей прямо в глаза. Транслятор рассмеялась. — И правильно делаешь. Я сильнее тебя, Кастиэль.
— Те люди просто боялись, — сказал он. — Они всего лишь испугались того, чего не могли понять.
— Как и ты, — настойчиво повторила девочка. Кастиэль стиснул зубы, когда она сделала лёгкое движение рукой, которую убрала от его шеи — да, всё работало. Боль пронзила его, несмотря на то, что настоящее тело, пусть и сосуд, был где-то далеко, в бункере.
— Как ты это делаешь, — хрипло, проглатывая буквы, выговорил он. Саманта провела рукой по его голове, словно гладя собаку. Ангел был не в силах отодвинуться и уйти от прикосновения, так что просто зажмурился, дрожа от боли. — Я… я не здесь… Это всё не реально…
— Твой разум здесь, — напомнила ему Саманта. — Ты слишком очеловечился, Кастиэль. В этом твоя проблема.
— Я… не…
— Ты привык к тому, что у тебя есть тело, — продолжая поглаживать волосы, сказала транслятор. — Научился чувствовать. Или думать, что чувствуешь. Та милая бедная малышка, что дала мне силы — она умела многое. Её учили этому. Причинить тебе боль здесь, — она сделала ещё одно лёгкое движение, и ангел сорвался на крик, чувствуя, как несуществующее раскалённое железо касается его кожи, — не так уж и сложно. Ослабить тебя, чтобы ты мне не мешал — тем более не слишком сложно, — она потянула его за волосы, заставляя поднять голову, и утёрла несколько сорвавшихся с ресниц капель, — уничтожить тебя будет сложнее, но знай, что это тоже мне под силу. Любому транслятору под силу, — она встала, выпрямилась, чувствуя, как хватка ангела слабеет, и как контроль над благодатью возвращается к ней. — Вот так, умница.
— Ты не такая… — хрипло раздалось за её спиной, когда транслятор уже собиралась открыть глаза в реальном мире. Она усмехнулась, аккуратно сводя кончики пальцев и заставляя Кастиэля захлебнуться криком, ослабеть, потерять сознание.
— Милый мой, — сказала она, обернувшись к беспомощному неподвижному ангелу, — я — как раз такая, — её взгляд скользнул правее, в тёмный угол, к дрожащей девочке, глаза у которой были полны слёз. Усмехнулась, щёлкнула пальцами, освобождая её от оков и возвращая возможность говорить и двигаться.
— Ты монстр! — выкрикнула Саманта, бросаясь к Кастиэлю и пытаясь будто бы заслонить его собой от взгляда своего двойника. Транслятор лишь коротко улыбнулась.
— А ты — беспомощная дура, — ответила она. И исчезла, вернувшись в реальный мир.
Саманта обернулась к бессознательному Кастиэлю, запутавшемуся в оковах и до сих пор слабо дрожащему. Господи, во что же они впутались?..
— Прости, — чуть слышно пробормотала она, опускаясь рядом с ним и осторожно касаясь плеч. Ангел не отреагировал. Саманта в отчаянии закрыла глаза, боясь даже представить боль, которую умела причинять… кто? Она сама?..
***
Дина отпустило первым. Он с трудом поднялся на ноги, стараясь стряхнуть с себя мерзкие ощущения, будто его продолжают держать в невидимых тисках. Подходить к телу Каса было бессмысленно, от него там не осталось абсолютно ничего — ни благодати, ни разума, ни даже крыльев. Тем не менее, подойти пришлось — Дин вспомнил, что нужно проверить пульс и дыхание. Несмотря на его теорию о пустом сосуде, они были.
Сзади раздался тяжёлый вздох и шум — попытки Сэма подняться на ноги. Дин быстро убрал руку от шеи Каса, или, как там, мать его, Джимми, и выпрямился. Хотел обернуться к брату, но не стал. Взглядом зацепился за свитер, который подарил Кастиэлю. Милый дурацкий рождественский свитер, который теперь было некому носить.
— Твою ж мать, — сдавленно произнёс он, когда на его плечо опустилась рука Сэма.
— Что с ним? Что произошло? — спросил младший Винчестер. Конечно, единственное, что он видел — это обернувшуюся к нему Саманту, которая с непонятно откуда взявшейся силой впечатала его в стену, заставив пролить горячий чай и на несколько минут отключиться. Дин не отвечал, только покачал головой, не отрывая взгляда от неподвижного Кастиэля.
Сэм подошёл к телу ангела. Заметил царапину у него на шее — и вздрогнул, немедленно всё поняв. Саманта забрала благодать и ушла. Неизвестно, почему, неизвестно, куда.
— Он жив? — Винчестер тут же поднёс ладонь к носу сосуда. — Вроде, дышит. Она, наверное, уже далеко, нам нужно его заморозить, как меня тогда, иначе мало ли что… — брат его молчал, никак не реагируя на то, что говорил Сэм. Охотник нахмурился, обернулся. — Дин? — позвал он.