- Не надо, мам, я знаю, - челюсть тоже болела, но в груди болело сильнее. Закрыл глаза, попросил ее уйти. Она приходила часто, осунувшаяся, но радостная, что ее единственный сын выжил. За это я еще сильнее злился на нее, не понимал – ну как можно. Но она приходила, вначале пробовала что-то рассказывать, какие-то новости, но я просил ее помолчать. На третий день она приняла правила игры – приходила, садилась на стул около постели, доставала журнал и читала. Про себя, а не в слух. Понимал, что жестоко поступаю с родным человеком, действительно сильно переживающим за меня. Раню ее сердце, но иначе не мог. Во мне была только вина и океан злобы, на всех и всё. И чтобы она не делала, ей не справиться в одиночку с моими душевными ранами, как бы не была сильна материнская любовь.
Не просто принять, что все изменилось, что ты теперь один. И она не просто ушла, ушла к другому, например. Ушла насовсем, нет – НАВСЕГДА! Ты больше никогда не увидишь ее, не встретишь случайно в магазине, в парке, да где угодно. Никто из знакомых не заговорит о ее делах. Просто исчез человек. А все дальше живут как жили. Соседи коллеги, все, это злит. Очень. Справедливости нет.
Как только выписали из больницы, отправился на кладбище. Постоял около могилы, цветы эти положил, две розы. Но все как сюрреалистическое какое-то, ну не может это быть правдой. Трудно принять, что там под двумя метрами - Олеся, особенно, когда сам не видел как ее погружают в эту холодную сырую землю.
Но осознание пришло позже. Когда дом был по-прежнему пуст и понимаешь, что она не придет. Сидишь за компьютером, а в восемнадцать тридцать никто не хлопает дверью. Ждешь, хотя знаешь. А сердце ждет. Страничка в социальной сети, на которую заходила в тот роковой день в десять ноль два утра. Не смог заставить себя удалить ее.
Удары кулаком в стену не помогают. Запил. Приходил в сознание урывками. Вот стою в магазине с бутылкой водки, а вот лежу мордой книзу на диване. Деньги имеют свойство заканчиваться, особенно, если второй месяц не посещаешь работу. И длительный запой сменяется похмельем. Ломкой и причитаниями матери, скорой, капельницами и успокоительными.
Как-то этот период закончился, благодаря стараниям родительницы. Наверное, если бы не она, так и превратился в забулдыгу. Видимо, нравоучения, что Олеси было бы стыдно, увидь меня в таком состоянии, подействовали, раз я все же собрался и завязал. Апатия, депрессия, новая работа. Вместо алкоголя, в особо тяжелые моменты, взял привычку бегать. Долго, чтобы остаться без сил, выбить все мысли напрочь. Оказывается, тоже помогает, формирует стержень, который удерживает эмоции и чувства в узде, и казаться более собранным.
Думаю, не стоит говорить почему, предельно ясно, что ее родители меня теперь ненавидели. Мать так совсем постарела лет на десять. Она так и сказала мне, что умереть должен был я. Да кто же спорит, я ее прекрасно понимал. Отец хоть и молчал, но все было понятно и без слов. Потерять любимую дочь, когда должны радоваться внуку или внучке.
И так год пробежал, а дальше просто день сменяет день. Смирился, что так и только так будет всегда. Утро приходит – завтракаем, идем на работу, обед – обедаем, молча, один в столовой, никаких компаний, вечер - ужин, фильм на ночь и сон.
Иногда вечера тянутся нескончаемо долго и сон не идет, но еще дольше длятся минуты после кошмаров. В дождь еще хуже, словно дежавю, сердце колотится как ненормальное. Когда дома один стараюсь выходить к людям, чтоб не сойти с ума, иногда забегаю в магазин, переждав непогоду там. Сложно объяснить, что происходит со мной, но я чувствую себя выбившим из цепочки звеном, без которой она прекрасно существует. Просто нет смысла.
Глава 2
РОДИОН
Новая работа меня устраивала. Народ уже понял - со мной много не разговоришься, что совсем не компанейский тип, поэтому оставили меня в покое. За это был премного благодарен. Не нужно ни с кем особо контактировать, только непосредственно с начальником, да и с айтишниками.
Так и длилось мое комфортное и спокойное существование в рабочем коллективе до сегодняшнего времени. Ходили, конечно, слухи, что обслуживание программы прекратиться с нового года, но в это особо никто не верил, продолжая просто делать свое дело. Даже не ожидал, что эти, казалось бы, незначительные изменения принесут мне проблемы. Вот тут-то я и ощутил себя старым динозавром, неспособным освоить что-то новое.
Специалисты, внедряющие современное "чудо-юдо", все объяснили не по одному разу, оставили инструкции. Ничего сложного не было, но постоянно что-то не выходило, зависало, глючило. Это неимоверно выводило из себя. Я хоть и не прочь был задержаться на работе, но не нажимая по сотому разу одну и туже операцию, которая не хотела поддаваться.