- Тэви, пожалуйста...
Её взгляд упал на прикроватную тумбочку. Среди бытовых мелочей: ключей, телефона и бумажника - валялись огромный охотничий нож и придавленная им тряпка, вся в подсохших бурых разводах.
Когда Тави нажала на спусковой крючок, дуло пистолета, удерживаемого в четыре руки, уже не дрожало.
Даже с глушителем выстрел получился шумным: в замкнутом пространстве, за несколько минут до рассвета. И очень грязным. Как завороженная, Тави уставилась на дыру с кулак размером, появившуюся в груди её убийцы. Выстрел так разворотил тело, что сквозь кровь и опалённое мясо угадывались обломки рёбер. Уже не имело значения, точно ли в сердце попала пуля или ушла на пару сантиметров в сторону: с такими дырами живут не дольше, чем с распоротым горлом.
Завизжала проснувшаяся женщина - пронзительно, отвратно-громко. Ганс отпустил руки Тави, которые тут же задрожали под весом пистолета, подошёл к краю постели и склонился над телом. Довольно кивнул. На какой-то миг Тави показалось, что её друг плюнет в налившуюся кровью рану, но он лишь оттянул веки умирающего и посмотрел на закатившиеся глаза. Прикосновение нынешнего мертвеца к будущему оставило на коже последнего несколько сизых пятен.
- Кто-нибудь из наших с ним разберётся, - бросил Ганс, отворачиваясь. Тави едва услышала его за визгом: женщина не сбавляла ни громкости, ни высоты взятой ноты. Судя по доносящимся из-за стен окрикам, на её вопли вот-вот грозился сбежаться весь дом.
Ганс тем временем занялся вещами убийцы. На пол полетели кошелёк, ключи, телефон... Подобрав нож, Ганс зажал его лезвие выдвижным ящиком и с силой ударил по рукояти каблуком. Металл треснул с хлопком, похожим на ещё один выстрел.
Забрав свой пистолет и взамен протянув Тави копию ножа, Ганс пояснил:
- Это традиция. Самое надёжное оружие, которое водится в нашем мире.
Тави вспомнила фото с места убийства Ганса и дыру вместо половины его головы. Пистолет, который она только что держала в руках, уже не казался ей нелепо-громоздким. Жуткий он был, жуткий и необъяснимо привлекательный, равно как и её новый нож.
- Пойдём. - Ганс коснулся локтя Тави и кивком указал на дверь. - Здесь мы закончили.
Вряд ли они провели в доме больше десяти минут, но на улице успело посветлеть, да и окна высоток из соседнего квартала золотились первыми лучами солнца. Тави встряхнулась всем телом - без особого, впрочем, результата - и на деревянных ногах подошла к мотоциклу. Возмущённо скрипнули рессоры, когда она практически рухнула на сиденье.
Ганс опустился на корточки напротив Тави. Он обхватил её ладони, всё ещё сжимающие нож, и снизу вверх заглянул ей в лицо:
- Жалеешь, что выстрелила?
Она честно задумалась. О том, что Ганс не хотел говорить о возможности «уйти наверх», что бы это ни означало. И о знакомых холоде и жёсткости его тела; сейчас вспомнилось: точное такой же холод стащил её с асфальта несколько часов тому назад, в последние секунды её жизни. И о выстраданном «Пожалуйста!» Ганса. И сильнее всего - о трёх годах, за которые любой нормальный человек должен был смириться и начать жить дальше. В конце концов, Ганс - всего лишь её лучший друг.
- А ты жалел? - в итоге спросила она.
- Нет.
- Почему?
- Мне надо было приглядывать за тобой. Не то чтобы я с этим справился.
Тави наклонилась и прижалась лбом ко лбу Ганса.
- Меня всё устраивает, - тихо и настойчиво произнесла она. - Так что не задавай глупые вопросы.
Несколько минут они так и просидели, касаясь друг друга руками и лбами. Затем Ганс ласково боднул Тави и улыбнулся:
- Поедем? Я обещал познакомить тебя с Аластером.
- Поехали. Только давай я поведу.
- Ты же не знаешь, куда ехать.
- А ты подскажешь.
Забрав нож и спрятав его в багажник, Ганс устроился позади Тави. Его руки уверенно и привычно обхватили её за пояс.
- Конечно подскажу.