- Вот тогда я повозился. Это тебе не тряпку склеить.
Он хлопнул меня по плечу и выпроводил на улицу.
Вечер я убил на то, чтобы выпытать у дедушки с бабушкой что-нибудь про Ларика, главное, меня волновал вопрос, почему он живет на почте.
- Почту Ларику отдали. Почта теперь никому не нужна, - вздохнула бабушка, разливая по тарелкам борщ.
- Ну да, есть же тырнет.
- Тырнет-пырнет, все равно старикам никто не пишет, – вздохнул дедушка. – И ты вон за столько лет в первый раз приехал.
Тут бабушка поспешила поставить на стол тарелку борща, чтобы дедушка не расстраивался.
- У нашего Ларика золотые руки, - сказала она. – Мы бы все протянули ноги, если бы не его руки. Все чинит и денег не берет.
- Как денег не берет? – удивился я, – как он живет, без денег-то?
- Вот подумай хорошенько своей головой! – дедушка хлопнул меня по плечу, совсем как Ларик – наверное, это у них в поселке обычай такой – чуть что, сразу по плечу.
И я вспомнил бабу Розу, но не пирог, а как она принесла Ларику картошку, и решил, что Ларик чинил вещи в обмен на то, что ему было нужно. Например, за еду.
Так оно и было на самом деле.
2. Жадюга
После того я ни о чем другом думать не мог, кроме как об этом шоколадном сургуче. И чудо-весах. И кисти, и как бы до всего этого мне добраться. Поэтому я все время вертелся возле деревянного домика с высоким крыльцом и вывеской «Почта». Обезьяна, которая целыми днями валялась на дороге в пыли, даже перестала лаять, когда я приходил, а только ворчала, скалилась и косила глаза.
Один раз я подкараулил Ларика, когда он тащил мешок с каким-то барахлом. Кинулся помогать, но он отмахнулся.
- Старичье. Ничего не могут выбросить.
И не дал мне тащить мешок, а сам заволок его в дом. Штанины у Ларика были закатаны, он топал босяком, и я углядел у него на лодыжке разноцветную татушку – змеюку с лапками, ящерицу или, может быть, дракончика. Вот тогда я и решил окончательно, что Ларик крутой.
На следующее утро перед потемневшим по краям, старым бабушкиным зеркалом я закатал джинсы, дал себе слово никогда не стричься и нарисовал как мог ручкой дракона на плече. Дракон вышел похожим на осла, но я не расстроился, потому что знал точно, что это был дракон. Потом я разворошил бабушкину шкатулку с нитками и кое-как смастерил сам себе фенечку на счастье или на дружбу. С Лариком. Еще немного постоял и полез копаться в дедушкиной коробке с причиндалами для рыбалки. Нашел крючок, с горем пополам отпилил у него ненужный конец, макнул в бабушкины вонючие духи и, набрав воздуха в грудь, одним махом проколол себе ухо. Было жесть как больно, голова закружилась, и я чуть не свалился на пол.
После этого, довольный, держась за ухо, я залез на яблоню, чтобы обдумать, что скажу бабушке и дедушке, когда они меня увидят. Толстые Щеки обретался на том же дереве, только со своей стороны забора и по обыкновению кидал гнилые ранетки на бабушкину грядку с капустой. Я сказал, что вздую его, а он сказал, что нет, ведь он на своей территории, а я на своей. Щеки у него были набиты ранетками, спорить с ним не получалось – ничего было не понять, что он там говорит.
- Ларик – псих, - наконец, выдавил он, когда все прожевал. - А собака его дохляк.
Я запулил в него ранеткой, но он ловко увернулся, тряхнув своей кучерявой шевелюрой, и перебрался повыше.
- Такой же псих, как и его дед.
Я ничего не ответил. Толстые Щеки еще сильнее выпучил свои рыбьи глаза.
- Знаешь, почему он все чинит? Не может брать в руки деньги. Если возьмет хотя бы монетку, все, абзац. Сразу помрет!
Я понимал, что все это он сочинял прямо на ходу, ради смеха или чтобы меня позлить. Толстые Щеки помолчал немного, а потом нерешительно добавил.
- Он, может, от денег возьмет и превратится в вампира или там не знаю в кого еще.
Я еще швырнул в него ранетку. И попал в лоб. Он потер лоб, но не обиделся. Я к тому времени уже знал, что кроме меня в поселке ему не с кем было тусоваться - все дети поразъехались.
- Хочешь, покажу тебе деда? Не будешь тогда таскаться на эту Почту. Зассишь.
«Вот тебе что надо! Чтобы я с тобой водился, а не с Лариком», - про себя усмехнулся я.
И согласился, но только потому, что меня жутко интересовало все, что касалось Ларика.