Выбрать главу

Оглядывая большую команду Integrity, она видела небольшие группы сотрудников, решающих масштабные задачи. В основной группе, отвечающей за выявление и борьбу с эксплуатацией человека человеком, которая включала в себя рабство, принудительную проституцию и продажу органов, было всего несколько следователей. "Я спрашивала, почему не нанимают больше людей", - вспоминает она. "Facebook вела себя так, словно была бессильна укомплектовать эти команды".

Нехватка ресурсов в одной из самых прибыльных компаний мира была не единственной проблемой, которую она увидела. "Меня окружали умные, добросовестные люди, которые каждый день находили способы сделать Facebook безопаснее", - говорит она. "К сожалению, безопасность и рост постоянно ставились в зависимость, и Facebook не желала жертвовать даже долей процента роста".

Хауген стала воспринимать себя и команду Civic как недоукомплектованную бригаду уборщиков. Facebook наняла группу умных и увлеченных людей для решения проблем с потенциально опасными для жизни и здоровья последствиями, но не дала им ни ресурсов, ни власти, чтобы действовать.

Хауген многое расстроило: от неспособности Facebook решить проблему торговли людьми до скрытого потворства влиятельным фигурам. Но прежде всего ее беспокоило то, что компания игнорирует опасность, которую представляет ее платформа для более бедных стран, впервые получивших доступ к интернету. По ее мнению, геноцид в Мьянме, разжигаемый социальными сетями, не был случайностью. Это был шаблон. Facebook постоянно повышал температуру общественных дискуссий. Если компания не изменит курс, ее продукты убьют много людей.

Многие коллеги Хаугена пришли к аналогичному выводу. Сотрудники Integrity, чьи проекты блокировались, иногда говорили о "стрессе" и "выгорании", прежде чем в конце концов решали уйти из компании . Хауген пришла к выводу, что жаргон "белых воротничков" не соответствует их состоянию. Она начала думать о том, что работа Facebook по обеспечению честности и неподкупности приводит к моральным травмам - термин, придуманный американскими психологами для описания набора симптомов, похожих на посттравматическое стрессовое расстройство, которые испытывают ветераны Вьетнамской войны, ставшие участниками чего-то, что предало их глубокие убеждения.

Хауген не хотела себя так чувствовать и понимала, что она не настолько крупная рыба, чтобы добиться чего-то, просто наплевав на компанию по пути к выходу. Кроме того, ее не впечатляло качество общественной дискуссии вокруг компаний, работающих в социальных сетях. Тысячи статей были написаны о том, должен ли Facebook удалять определенные посты, следует ли его разделить, предвзято ли он относится к консерваторам или нет. Но на самом деле, по ее мнению, важна была механика работы Facebook. Компания создала свою платформу таким образом, что она по своей сути была подстрекательской, нестабильной и склонной к манипуляциям. Люди за пределами компании должны были знать подробности.

 

-

В середине декабря 2020 года я поехал в региональный парк Редвуд в Оклендских холмах. День выдался погожим, но Хауген вышла из машины в тяжелой куртке, флисе, перчатках, леггинсах и теплых сапогах на лодыжках. Пока мимо проходили бегуны в шортах, Хауген рассказала мне историю своего нервного расстройства. Даже легкое похолодание означало несколько часов мучительной боли.

Хауген написал мне сообщение в зашифрованном приложении для обмена сообщениями вечером того дня, когда было проведено общее собрание, на котором было объявлено о ликвидации Civic.

Последние несколько месяцев она вела записи о своих опасениях, поскольку все больше убеждалась, что Facebook не привержен честной работе. Каждый раз, когда что-то беспокоило ее или казалось значительным, она записывала это. Она не знала, что будет делать с этим материалом. Она обратилась в некоммерческую организацию, занимающуюся защитой интересов технологов, но ее собеседник сказал ей, что эта организация не занимается разоблачениями.

В тот субботний день мы несколько минут шли по тропе , немного перегруженной бегунами и велосипедистами, а затем свернули на поляну, чтобы поговорить по-настоящему. Рассказывая о своей работе в компании, она часто останавливалась, чтобы расспросить меня о том, что я знаю о различных системах и процессах Facebook. Не было никаких сомнений, что она проверяет меня: разговор с репортером был бы нарушением ее соглашения о неразглашении с Facebook и потенциальным концом ее технической карьеры. Помимо вопросов о том, как я собираюсь сохранить ее личность в безопасности, она искала доказательства того, что разговор со мной стоит риска.

Мы разговаривали до тех пор, пока под большими деревьями не опустились ранние сумерки. По дороге к нашим машинам Хауген предложила начать встречаться регулярно. По крайней мере, по ее словам, ответы на вопросы могли бы прояснить ее мысли и помочь ей определить, что важно задокументировать до того, как она покинет Facebook.