— Скоро он будет здесь. Подожди, Скафлок, может он ясно прозрит судьбу, которую я только предчувствую, и сумеет предостеречь тебя.
— Мне ли, бившемуся с троллями и демонами, бояться девчонки, — рассмеялся Скафлок в ответ. — Нет, если это судьба, то ее не ворон накаркал, а курица прокудахтала.
И он ушел, уводя с собой Фреду. Они отправились бродить по замку. Сначала она говорила мало, с трудом и невесело. Но выпитое ею снадобье и чары Скафлока вернули постепенно бодрость ее сердцу и рассудку.
Фреда все чаще улыбалась, восклицала и то и дело принималась болтать, поглядывая на своего спутника. Наконец Скафлок сказал:
— Давай выйдем из замка, и я покажу тебе, что я сотворил для тебя.
— Для меня?
— А может, если на то будет воля Норн, и для себя, — рассмеялся Скафлок.
Они пересекли двор замка и вышли за высокие бронзовые ворота. Там, среди ослепительной белизны и голубых теней, не было ни души. Укрытые плащом Скафлока, они вошли в заледеневший лес. Пар изо рта столбом подымался в безоблачное небо. Слышно было, как где-то гудит прибой и ветер шумит в темных елях. Казалось, рыжие волосы Фреды были единственным теплым пятном в этом застывшем мире.
— Холодно. — Фреда вздрогнула. — Нет, под твоим плащом тепло, а так — холодно.
— Слишком холодно, чтобы отпустить тебя просить милостыню по дорогам.
— Всегда найдутся люди, которые приютят меня. У нас было много друзей, наши земли — теперь мои земли, а я полагаю, — она задумалась, — это хорошее приданое
— Зачем тебе искать друзей, когда они есть у тебя и тут? А что до земли — смотри.
Они поднялись на гряду холмов, окруживших небольшую долину. И в этой долине Скафлок создал лето. Над маленькими веселыми водопадами зеленели деревья, цветы колыхались в густой траве. Пели птицы, рыба играла в ручьях, оленухи с телятами доверчиво приближались к людям.
Фреда захлопала в ладоши и закричала от радости. Скафлок улыбнулся.
— Я сотворил это для тебя, — сказал он, — ведь ты сама воплощенное лето, жизнь и радость. Забудь о тяготах и смертях зимы, Фреда, Здесь у нас свое собственное время года.
Они спустились в долину и, расстелив плащ, сели у водопада. Ветер гладил их волосы, тяжелые гроздья ягод склонялись к ним.
По слову Скафлока маргаритки, которые собрала Фреда, сами собой сплелись в венок, который он надел ей на шею.
Фреда не испытывала страха ни перед Скафлоком, ни перед его волшебным искусством. Он принес ей яблоки, вкусом напоминающие драгоценное вино и пьянящие, кажется, не меньше. Она лежала в полудреме и внимала ему.
— Не подобает вести такие речи… — слабо запротестовала Фреда, одновременно вздыхая и улыбаясь.
— Что значит не подобает? Нет ничего более правдивого, чем эти мои слова.
— Но ты — язычник, а я…
— Я просил тебя не говорить о таких вещах. Теперь с тебя причитается пеня.
И Скафлок поцеловал ее. Поцелуй этот был долог, сначала нежен, а под конец — яростен. Сперва Фреда хотела оттолкнуть его, но на это ей недостало сил, зато, когда она ответила поцелуем на поцелуй Скафлока, силы сразу вернулись к ней.
— Неужели это было неприятно? — засмеялся Скафлок.
— Нет… — шепотом откликнулась Фреда.
— Я знаю, горе постигло тебя совсем недавно. Но горе утихнет со временем.
По правде говоря, оно уже утихало. Печаль уходила, оставляя в душе место только для нежности.
А Скафлок между тем продолжал:
— Ты должна подумать о своем будущем, Фреда, а пуще того, о будущем твоего рода; теперь ты последняя, в чьих жилах течет его кровь. Я предлагаю тебе все богатства и чудеса Альфхейма, и мне не нужно никакого приданого, кроме тебя самой; тебя и твое я обороню всей своей мощью, но первым среди моих даров будет моя вечная любовь.
Все произошло само собой, эльфийское искусство, может быть, помогло тому, что горе быстро угасало, а любовь пришла еще быстрей, но солнцем, в лучах которого она расцвела, была, без сомнения, юность.
В долине вечного лета погас день и наступила ночь. Они лежали у водопада и слушали, как поет солоней. Фреда уснула первой.