Однажды он вышел из пещеры и увидел ворона, который летел по ветру в низком зимнем небе. У ног Скафлока море билось о скалы, отступая с грохотом и воем перед каждым новым ударом, и снова накатывая на берег, рассыпая брызги, замерзающие на лету.
— Что нового? — окликнул Скафлок ворона на его языке.
Конечно, он спросил его не этими словами, ибо язык зверей и птиц отличен от языка людей, но смысл вопроса был именно такой.
— Я прилетел из-за пролива проведать родню, — ответил ворон. — Тролли завоевали Валланд и Вендланд, Сконе вот-вот падет, войско Короля Эльфов откатывается к границам его домена. У нас не прекращаются пиры, но воронам следует поспешить в те края, ибо война не продлится долго.
Скафлок вспыхнул от ярости и, натянув лук, подстрелил птицу. Но едва она упала к его ногам, как гнев покинул его, он почувствовал пустоту и нарастающее сожаление.
— Это было злое дело — убить тебя, братец, — тихо сказал он. — Ты не причинил никому зла, наоборот, ты делал добро, освобождая мир от падали его прошлого. Ты был приветлив со мной и беззащитен, а я убил тебя, вместо того, чтобы напасть на моих настоящих врагов.
Он вернулся в пещеру и неожиданно разрыдался. Рыдания чуть не разрывали его грудь. Фреда обняла его, успокаивая как ребенка, и Скафлок выплакался у ней на груди. В ту ночь он не мог заснуть.
— Альфхейм гибнет, — бормотал он. — До того, как растают снега, от Альфхейма останется только воспоминание. У меня нет иного выбора, как напасть на троллей и драться для того, чтобы захватить с собой в преисподнюю столько врагов, сколько сумею.
— Не говори так, — перебила его Фреда. — Поступить подобным образом значит глупо предать все свои надежды. Отважней и лучше жить, сражаясь.
— Чем сражаться? — спросил он горько. — Корабли эльфов потоплены или рассеяны, воины — погибли, попали в рабство или скрываются, как мы с тобой. В некогда гордых замках — лишь снег да ветер, да воют волки, враг сидит на троне наших древних владык. Эльфы — наги, голодны, безоружны…
Фреда поцеловала его. И в этот миг перед его глазами, точно молния, мелькнуло видение меча, рассекающего мрак. Ему показалось, будто молот разбил железные обручи, стянувшие его грудь, и он выдохнул во тьму:
— Тот меч… дар Асов в день наречения… да-да, тот меч…
Фреда почувствовала страх, непонятный ей самой.
— О чем ты? Что за меч? — спросила она.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть, и Скафлок принялся шептать ей на ухо, точно боясь, что ночь сможет его подслушать. Он поведал Фреде о том, как Скирнир принес сломанный клинок, как Имрик спрятал его под главной башней Эльфийского Утеса и как Тюр предупредил его о том, что близится время, когда ему понадобится этот меч. Заканчивая свой рассказ, он почувствовал, что Фреду в его объятиях бьет дрожь ужаса, а ведь она без боязни нападала на вооруженных троллей. Она заговорила, и голос ее прозвучал тихо и неуверенно:
— Мне все это не по душе, Скафлок. Это недоброе дело.
— Недоброе? — закричал он. — Почему? Это же последняя надежда, какая у нас осталась. Один, прозревающий будущее, должно быть, провидел день гибели Альфхейма и припас для нас этот меч. Безоружные? Ничего, мы еще покажем троллям!
— Опасно иметь дело с тем, что принадлежит богам, особенно, когда боги сами предлагают это, — стала оправдываться Фреда. — Из этого произойдет великое зло. О, мой любимый, забудь об этом мече!
— Конечно, у богов свои цели, — сказал Скафлок, — но это не значит, что они противоречат нашим. Я думаю, что Волшебная страна — это шахматная доска, по которой Асы и Ётуны движут эльфов и троллей, как фигуры в некой игре, чьи правила выше нашего понимания. Умный игрок заботится о своих фигурах.
— Но ведь меч спрятан в Эльфийском Утесе. Уж я его как-нибудь раздобуду. Кажется, я даже придумал, как.
— Меч сломан. Где ты… где мы найдем того великана, который, как было сказано, сумеет починить его? И как уговорить его это сделать, если меч будет направлен против троллей, с которыми он в родстве?
— Должны быть какие-то способы и для этого, — в голосе Скафлока зазвучали металлические ноты. — Даже сейчас я, кажется, знаю один, хотя это и опасно. Мы легко можем погибнуть на этом пути, но подарок богов — наша последняя надежда.
— Подарок богов! — теперь уже заплакала Фреда. — Я говорю тебе: ничего, кроме зла, не выйдет из этого. Я чувствую это точно холодный камень в груди. Если ты пустишься на поиски меча, Скафлок, дни нашей совместной жизни сочтены.