И вот наконец на фоне серебристых туч стали вырисовываться покрытые изморозью башни — он увидел Эльфийский Утес. Эльфийский Утес, так любимый им, а теперь покинутый, чернел в небе воплощенной угрозой!
Он распластался на животе и пополз вверх по холму к стенам замка. Все его волчьи чувства были напряжены, чтобы вовремя заметить врага.
Почуяв змеиный запах троллей, он поджал хвост и ощерил клыки. Замок пах троллями, и хуже того, он пах страхом, бедой и подавленной яростью.
«Спокойно, спокойно, — сказал сам себе Скафлок. — Если здесь пахнет врагом, значит враг уже прошел, теперь пора снова сменить обличье».
Теперь, когда он был зверем, чтобы обернуться, ему достаточно было только пожелать этого. Он скорчился, сжался, потом у него закружилась голова, и вот уже орел взмахнул широкими крыльями и взмыл в вышину.
Теперь его зрение стало очень острым, но это тоже было не человеческое зрение; в каждом перышке пела гордость птицы, счастливой полетом, ветром и бескрайним небом. И все же он не позволил себе опьяняться полетом. Его глаза видели во тьме совсем не так хорошо, как совиные, к тому же он был отличной мишенью для стрел троллей.
Скафлок перелетел через стену, спланировав, пересек двор и тихо-тихо опустился к подножью донжона, только ветер засвистел в его длинных маховых перьях. Здесь у подножья толстой, поросшей плющом башни он обернулся выдрой.
В этом образе чутье у него было хуже, чем у волка, хотя и лучше, чем у человека, но глаза видели теперь острее волчьих, а уши слышали не хуже. Кроме того, его тело стало невероятно ловким, а каждый волосок, каждый ус приобрели неописуемую чувствительность. И все в нем теперь радовало его суетное, дерзкое, игривое сознание выдры — и ловкость, и гибкость, и блестящий мех.
Стараясь держаться в тени, он проскользнул вдоль стены. Выдра была слишком крупным зверем, чтобы ощущать себя в полной безопасности, и лучше бы Скафлоку было обернуться лаской или крысой, но такой возможности он не имел. И так он был благодарен Фреде за то, что она захватила эти три волшебные шкуры. Он почувствовал, как его сердце заполняет нежность к ней, даже в образе выдры он не перестал думать о Фреде.
Он прокрался через открытую дверь и очутился в задних комнатах. В этом лабиринте он знал каждый угол и каждую щель. Едва он втянул воздух, как у него задрожали усы. Все вокруг провоняло троллями, однако по запаху было понятно, что они спят. В этом ему повезло. Он учуял, что всего несколько врагов бодрствует, но их было легко обойти.
Скафлок пересек пиршественную палату. В ней, растянувшись, храпели пьяные тролли. Ковры были разодраны в клочья, мебель покрыта царапинами и пятнами, украшения из золота, серебра и самоцветов, бесценный труд сотен лет, разворованы. «Лучше бы все это захватили гоблины, — подумал Скафлок, — у них хотя бы хороший вкус, а эти — просто жадные свиньи…»
Он поднялся в покои Имрика. Тот, кто был теперь ярлом, спит должно быть там… и Лиа рядом с ним.
Выдра ползла, распластавшись вдоль стены. Ее зубы были остры как иглы, глаза горели желтым огнем. За поворотом она почуяла тролля. Значит ярл выставил стражу и…
Точно серая молния волк бросился на часового. Не успел полусонный страж понять, что стряслось, как клыки сомкнулись у него на горле. Он упал, гремя кольчугой, пытаясь сбросить зверя со своей груди, и уже через мгновение был мертв.
Скафлок нагнулся над трупом. Кровь, кислая на вкус, текла у него из пасти. Все произошло слишком шумно… но, нет, никто не поднял тревоги… замок, в конце концов, так велик. Быть может, тело и не найдут до тех пор, пока он не скроется. Да, но если на него все-таки наткнутся, нет, погоди…
Быстро превратившись в человека, Скафлок рассек мечом шею тролля так, чтобы можно было подумать, что воин убит не волчьими клыками, а оружием. Пусть думают, что его зарубили в пьяной стычке. Так-то оно будет лучше! Скафлок мрачно посмотрел на труп, выплюнул троллиную кровь и вытер рот.
Снова обернувшись выдрой, Скафлок рванулся вперед. Дверь в покои Имрика оказалась закрыта, но он знал, что надо особым образом свистнуть, чтобы она отворилась. Он издал этот свист и протиснулся в щелку.
Попав в спальню, выдра встала на задние лапки. Божественная голова Лиа, вся в облаке серебристых волос, покоилась на подушке. Рядом с ней лежал рыжеволосый мужчина, даже во сне его лицо выражало злобу, и все же каждой чертой, каждым мускулом это лицо не отличалось от лица Скафлока.