— Ты чей такой? — спросил Алмамбет, а один из внуков крикнул ему прямо в ухо:
— Это Бекназар-аке!
— А, верно! — обрадовался Алмамбет. — Ты Бекназар, стало быть? Слыхал я про тебя, слыхал. Ну, желаю тебе счастья…
Носилки двинулись дальше.
Посреди долины Темене-Су возвышался небольшой холм, на нем собрались знатные и влиятельные. Вокруг холма шумело море людей простых, обыкновенных.
Поодаль отпущены были пастись верховые животные — кони, быки, верблюды, нет им числа.
День пасмурный, солнце прячется в тучах. То и дело налетает резкий, порывистый ветер.
Абиль-бий проследовал на свое место, разделив толпу знатных. Все стихло. Тревога и озабоченность написаны на всех лицах, кроме, пожалуй, одного — Алмамбетова. Алмамбет будто бы ни о чем и не беспокоился. А кое-кто, завидев его, улыбался втихомолку: "Надо же, явился всеми забытый Алмамбет, не помогли Абилю его уловки!"
Ловкий Абиль сделался бием, возвысился, решал споры, судил и рядил, сносился с ордой… Алмамбет уступил ему дорогу. Алмамбету ничего лишнего не надо было в этом мире, он вел в своем Курпильдек-Сае мирную и нетребовательную жизнь. Но нынче в трудный и ответственный для народа час, узнав о событиях от сыновей и внуков, отправился и он на сход. Абиль-бий не приглашал его и не обратил особого внимания на его появление.
Заговорил Абиль-бий, и слушали его, стараясь не пропустить ни слова, не только те, кто был поблизости, но и те, до кого едва доносился его хриплый голос. Он говорил о единстве, о том, что родная юрта равно дорога и отцу, и сыну, и сидящему у порога рабу. Что государство существует и для хана, и для беков, и для простого народа.
— И вот его не стало, нашего государства. Но разве может быть сын без отца, раб без хозяина? Разве может существовать страна без власти, народ без вождя? Что же осталось нам, рассудите по справедливости? Либо вооружиться всем до единого и драться с неверными за свое счастье, за свою долю, либо погибнуть в этой борьбе.
Поймав на мгновение глазами нахмуренное лицо Бекназара, Абиль-бий продолжал:
— Что скрывать, наш хан был плох, и много из-за того вышло междоусобиц. Так что же нам теперь сидеть и горевать об этом? Нет, дорогие мои, нам надо делать самое необходимое для нас дело — восстанавливать наш разрушенный дом.
— А силы на это где? Чем мы его будем восстанавливать? — негромко кинул кто-то.
Абиль-бий рывком повернулся в сторону, откуда донесся этот голос.
— Сила откуда, говоришь? А вот я да ты эта сила. Если мы объединимся, если вся страна, весь народ встанет единой стеной, вот тебе и сила!
— Мы, стало быть, опять должны склониться к вонючему подолу богом проклятых мингов? Тоже государство… — это сказал уже кто-то другой.
— Посмотрим! — ответил тотчас и ему Абиль-бий. — Посмотрим, к чьему подолу нам склоняться! Разве о мингах сейчас речь? Да сгинь они и пропади! Возродилось бы государство, а там найдется и тот, обладающий разумом, к чьему подолу стоит склониться.
Бекназар поднял голову.
— Бий, — сказал он спокойно. — Вы хотите возродить прогнившую орду? Сохрани боже вас хлопотать об этом. Ваши слова все те же! Вы воспевали единство, и оно обмануло нас, и народ пошел за это в огонь и в воду и едва не погиб. Что дала народу ваша орда? Много раз напоила его кровью, его же собственной кровью.
Абиль-бий возвысил голос:
— Эй! Хорошо, согласен, пускай будет по-твоему, не станем мы возрождать орду. Но если нам угрожают извне, если наш дом лижут языки пламени? Что делать, как ты думаешь? Покорно подставлять шею под нож, как бараны?
Оба говорили убедительно. У обоих были сторонники. Абиль-бий ждал ответа от Бекназара.
Бекназар нашелся не сразу.
— Я указую тебе, мой народ, единственный путь, единственный выход из положения! — Абиль-бий говорил уже топом приказа. — Ополчайтесь, седлайте коней. К вам обращаюсь я, отцы народа, предводители землепашцев, горцев-кочевников и городских торговых людей, пусть священный Коран объединит нас. Дело это решенное! Оно скреплено клятвой на Коране. Мы подымемся первыми. Первыми разожжем огонь, как стрела, пущенная во вражеский стан с прикрепленным к наконечнику раскаленным углем. Слышали? В ближайшие дни мы нападем на русских в Намангане.