— Не знаю, бий. Я видел, как пошли на Кель-Мазар рыть могилу.
Абиля даже пот прошиб, такое он испытал чувство облегчения. "Бог милостив", — сказал он и провел обеими руками по лицу, как положено во время молитвы. "Ежели что, не послали бы ко мне особого гонца. Стало быть, подозрений нет…"
— Горемычный батыр наш! Честный был, мужественный, а умен, как столетний старик, — сказал Абиль, стараясь показать гонцу, и своей байбиче, что он оплакивает смерть Бекназара. — Да будет господь к нему ми-лостив. Где есть жизнь, там и смерть. Все мы уйдем в свой день…
Каракаш-аим искренне прослезилась.
Полковник Машин с тремя сотнями казаков вышел из Намангана и направился к Сефит-Булану. Здесь отряд повернул направо и двинулся на восток, чтобы обогнуть гору Бозбу и выйти оттуда на берег Нарына.
Продвигались очень осторожно и медленно, в каждом более или менее удобном месте делали привалы. Встречались им по пути брошенные селения. Поля заросли травой, арыки пересохли. "Кара-киргизцы[78] — народ кочевой, — объяснял толмач, — хлебопашеством занимаются мало, видите, какие прекрасные земли пустуют. А сами они откочевали вон за те снеговые горы. Спустятся с гор в конце лета. Поздней осенью здесь куда ни ступи — аил. Повсюду юрты…" Полковник Машин слушал молча и подозрительно поглядывал по сторонам. Бежали, это ясно. А что если подкарауливают в укромном месте? И Машин погонял своего рослого гнедого коня.
Достигли места слияния двух рек. Полковник Машин остановил гнедого. Густой тальник окунал гибкие и длинные, как девичьи косы, ветки в воду. Шумели на ветру зеленые тополя, отовсюду доносился медовый аромат цветов. Гнулись под тяжестью спелых желтых плодов ветки урюковых деревьев. И ни души. Доносится с высоты звонкая песня невидимого глазу жаворонка. Какая-то маленькая желтая птаха перелетала с места на место, присаживалась то тут, то там — и пела, пела. И никого, ни единого человека. "Рай земной", — пробормотал засмотревшийся на все это полковник. Подъехавший сотник нарушил очарование.
— Ваше благородие! Люди здешние…
Полковник, нахмурив брови, посмотрел туда, куда указывал сотник. В густых зарослях ореха виднелось человек десять. Полковник махнул рукой.
— Распорядитесь…
Тот же час казачьи сотни рассыпались и окружили заросли. Полковник в сопровождении толмача подъехал не спеша. Воевать оказалось не с кем. Кругом тихо и мирно. В наполненном запахом меда воздухе слышен только безмятежный шум двух сливающихся рек.
Один из десяти, одетый в нарядный халат, с белой чалмой на голове, выступил вперед. Прочие шли за ним чуть поотстав. Молодые люди. Перепоясаны белыми платками. Руки держат прижатыми к груди. Первый подошел совсем близко и с поклоном поздоровался:
— Мир вам, счастливые сыны Адама.
Толмач перевел. У полковника дрогнули усы, глаза его смеялись. Ему явно было интересно, что же произойдет далее.
Человек в чалме, так похожий на знакомых полковнику по виду ордынских придворных, долго говорил что-то мягко и вкрадчиво. Голос его дрожал…
— Что? Неужто мы будем тут с ними разговоры разговаривать? Ваше благородие, да их надо повесить вон на урючинах, и конец делу! — возмущался сотник, который первым увидел киргизов.
— Успеется, — отвечал полковник.
Толмач переводил:
— Он говорит, что он бий кара-киргизов этой области, что он русским предан от всей души. Говорит, явился встречать с почтением, с открытым сердцем уважаемых господ. Его имя Абиль-бий ибн Караш.
— А, вот оно как! — заметил полковник.
Абиль-бий с надеждой смотрел на толмача, который, как ему казалось, может ему посочувствовать и помочь. На самом деле толмачу все равно было, станут ли его хозяева разговаривать с киргизами либо повесят их на урючинах, как предлагает сотник.
— Добро пожаловать… Мы хотим с почетом принять вас, счастливые сыны Адама, — говорил Абиль-бий, прикасаясь к стремени полковничьего коня. — Добро пожаловать.
Полковник не понял этого жеста и бросил на толмача вопросительный взгляд. "Знак покорности", — негромко пояснил тот.
Абиль продолжал уговаривать:
— В наших сердцах нет дурных мыслей по отношению к его величеству белому царю и его губернатору. Добро пожаловать, сойдите с коней, будьте нашими дорогими гостями.
Толмач перевел. Полковник подтолкнул коня каблуками в бока.
— Как же отказаться от переговоров и гостеприимства? Любопытно, однако…
Абиль забежал вперед и, кланяясь на каждом шагу, одновременно покрикивал на джигитов, торопил их: "Поживей! Готовьте достархан!" Но джигиты и так не мешкали.