Элизабет ненавидела думать, что из‑за молитв отца Григория стала выглядеть не на двадцать, а на сорок, и убила бы любого, кто ей об этом напомнил. Но новому хозяину лишь деланно улыбнулось. А тот видел ее насквозь и довольно сказал:
— Правильно, Лизонька, не надо хамить профессору Свинчутке, и все будет хорошо!
— Я и не собиралась…
— Полно! — нетерпеливо махнул рукой Борух Никанорович. — Ты мне лучше расскажи, что с губернатором?
Над губернатором они решили от души поиздеваться: сначала не для чего‑то там, а просто ради гадости, а потом и повод нашелся. Руководитель региона подпал под влияние Элизабет, влюбился в нее, давал ей деньги, дарил подарки. А та через подставных лиц подкинула ему информацию, что деньги эти тратит на одного из молодых заместителей председателя областного правительства — перспективного тридцатилетнего мужчину, имевшего наглость не подчиняться приказам Свинчутки и не замечать чар Элизабет.
Губернатор устроил Элизабет сцену, а та призналась, что тратила деньги, но не те, которые он ей давал, а свои… В итоге тот помучался от ревности страшно, перенес несколько гипертонических кризов, уволил заместителя, а Элизабет простил и надарил ей кучу новых подарков…
— Жалко, что он не устроил‑таки ему несчастного случая, как хотел сначала, — с сожалением сказал Борух Никанорович, выслушав рассказ. — Был бы совсем наш!
— Да он и так наш!
— Наш да не наш! Вспомни Григория Александровича!
Элизабет раздраженно закусила губу.
— Ну да ладно, — ухмыльнулся Свинчутка. — Ты мне лучше расскажи: любопытно это — путешествовать по снам людей и превращать их в кошмары? И как тебе твои владения в стране грез?
Элизабет улыбнулось: ей все понравилось.
— Вот и отлично. А прикольно, что этот важный Лепрекон, который, кажется, лопнет от ощущения своей значимости и пытается со всеми говорить свысока, стал у тебя дворецким в мире по ту сторону?
Это было настолько прикольно, что не только Элизабет рассмеялась, но и сам профессор Свинчутка изобразил подобие хохота.
— Мы сделаем‑таки то, что не смог сделать сэр Джон, и много еще чего! — важно изрек он.
Председатель Порс
Лепрекон, который вызывал такое бурное веселье у Боруха Никаноровича и Элизабет, в гражданской жизни был лицом очень даже солидным. Он имел российский паспорт на имя Черномора Карловича Великанова и возглавлял Партию Объединения Российских Славян (ПОРС). До недавнего времени партия эта была всего лишь в статусе общественной организации, но изменения в законодательстве позволили Черномору Карловичу зарегистрировать на ее основе политическую партию, причем он стал руководителем сразу и общероссийской организации и регионального отделения.
Эмблемой партии был какой‑то непонятный символ, о котором Борух Никанорович скептически заявил, что это очень напоминает поросячий сосок… А, подумав, добавил, что в принципе, все это очень даже логично: ведь партия называется ПОРС, а эту аббревиатуру очень даже можно расшифровывать именно как поросячий сосок… С тех пор Лепрекона стали звать не «господин Великанов» и не «Черномор Карлович», а «председатель Порс», что злило его ужасно, к большому удовольствию профессора Свинчутки, который любил поизгаляться не только над людьми, но и над иными существами, оказавшимися в его власти. Нередко, собирая лепреконов, гоблинов, ведьм и вампиров, он заявлял им, что как ученый, считает, что их не существует.
— Но ведь и вас тогда не существует, — пытались они возражать.
— Это совсем иное дело. Тут результат наинаучнейшего эксперимента, который показывает меру совершенства человеческой мысли…
— Так ведь вас не люди таким сделали…
— То верно, — соглашался Свинчутка. — Но по сравнению с такими упырями как вы я — венец творения!
— Почему? — удивлялись все больше ненавидевшие такого начальника существа.
— Потому что я двигаю современные науку и образование, современное право, создавая пространство, в котором вам комфортно жить. Разве не так?
И тут все вынуждены были согласиться. Особенным достижением Боруха Никаноровича было то, что его подопечные стали неподсудны человеческому суду. Так один особо крупный тролль был даже в должности министра и натворил столько всего, что человек тридцать — сорок за это вполне могли бы расстрелять. А его просто уволили с должности и сказали, что так делать нехорошо… Что косвенно подтверждало, что у людей не хватало ресурсов для вмешательства в сферу, в которой царил Борух Никанорович.