Борух Никанорович контролировал областное министерство образования и взаимодействие правительства области с советом ректоров. Странным образом он был накоротке с очень многими людьми в администрации Президента России, федеральном Министерстве образования, как старший товарищ общался с министром, который реализовывал многие из его советов.
— Таки он послушался меня, что нужно начинать переход на преподавание в высшей школе на английском, пока на уровне деклараций, — довольно потирая руки, рассказывал старик губернатору, с которым вечерами частенько ужинал. Продуктовый набор — всегда один и тот же — водка, сало и маца — вызывал у главы региона чувство легкого отвращения, но он пересиливал себя и ел, а Свинчутка, видя, как неприятно его сотрапезнику, заметно веселел и ел с удвоенным аппетитом.
— Борух Никанорович, а что это нам даст?
— Многое, Сергей Ильич, очень многое. Во — первых, образование на чужом языке автоматически воспитывает мироощущение жителя колонии, и отношение к нации, носительнице английского языка, как к метрополии. Во — вторых, скольким талантливым людям, не имеющим способности к изучению иностранных языков, мы закроем дорогу к высшему образованию. В — третьих, мы создадим русский аналог бейсика, еще более примитивный, чем в ЮАР, и приучим тех, кто будет считаться местной элитой, думать на нем, а, соответственно, это будет очень скудное и примитивное мышление. С учетом того, что мы внушим элите, что нельзя терпеть никого, кто окажется умнее их, все талантливые люди в этой стране будут гонимы…
— Но хорошо ли это? — осторожно сказал губернатор.
— Не знаю, — просто ответил Свинчутка. — Я не мыслю категориями — хорошо и плохо. Кстати, вы вызвали ко мне того человека, о котором мы говорили?
— Мэра Мухославска?
— Да, сколько раз говорить, у нас в регионе Министерство готовит объединение вузов в федеральный университет и мне нужен достойный кандидат на пост ректора.
— Но, он ведь даже не кандидат наук…
— Глупости какие, — раздраженно махнул рукой Свинчутка, открыл портфель и показал губернатору несколько десятков незаполненных диковинных дипломов с подписями и печатями. — Вписываю его имя, затем в течение трех дней Министерство образования готовит приказ о нострификации, и вот он уже доктор наук. Делаю также с другим — вот он и профессор.
— А что это за бумажки? — поинтересовался Петр Сергеевич.
— Дипломы одного из дружественных нам государств, которые пропали в ходе боевых действий, — спокойно ответил Борух Никанорович. — А электронные базы данных уничтожил Вилки Ликс, представляете, какой ужас!
— Представляю, — тихо сказал губернатор, который все больше боялся этого старика.
А тот все чувствовал:
— Да вы не бойтесь, я не мистер Линс…
— Кто это? — суеверно вздрогнул Сергей Ильич.
— О, это был мой американский друг, которого погубила одна очень симпатичная молодая леди, кстати, она сейчас единственная доктор права в Америке, которая не знает, что написано в Конституции США! — и Свинчутка беззвучно рассмеялся. — Кстати, в отношении английского: вы ведь так напряглись, потому что сами его не знаете?
— Ну, я…
— Я и сам его не знаю, у меня голова не помойка. Я был единственным профессором в американском университете, который преподавал с переводчиком. Так вот: нас не интересует, если кто‑то будет глупее установленной нами планки. Таких людей даже можно поощрить… Хотите стать почетным доктором какого‑нибудь из англоязычных вузов? — и старик опять засмеялся. — Но об этом мы поговорим потом. Завтра утром я жду у себя мэра Мухославска, не забудьте!
И уже в восемь утра Орест Анемподистович, которому в три часа ночи позвонил губернатор, стоял у двери, к которой была прикреплена красивая табличка со странной надписью, не зная, что ожидать от человека, у которого обязанности секретаря выполняет руководитель региона.
В учительской
В учительской мухославской средней школы было многолюдно. Отмечали день рождения учителя труда Петра Семеновича. Сергей Ильич Зотов, учитель математики, выпив четвертую рюмку вновь вернулся к своей излюбленной теме: бедственному положению города:
— А все почему? Потому что ничтожество нами правит!
— Тише, — шикнула на него Нина, молодая учительница русского языка и литературы. — Сейчас Эльза зайдет и будешь потом на улице права человека отстаивать, уволенный по статье за пьянку в учебном заведении и служебное несоответствие…