Уже собираюсь ответить, что слишком высокая плата, как Родион, оттолкнувшись от своего железного коня, шагает ко мне и говорит без налёта насмешливости:
— Проехали, знаю, что нельзя вклиниваться между отличницей и учёбой. Чревато! — улыбается совершенно искренне, и я впервые подмечаю для себя, что на правой щеке у Атласова приветливая ямочка.
Не успеваю что-либо ответить, как моя голова оказывается закована в шлем.
На шее щёлкнуло, и Родион наконец вернулся к мотоциклу, легко вскочил на него, приготовившись к полёту. А что езда будет максимально быстрой, сомневаться не приходится, до урока остаётся пятнадцать минут.
Топчусь на месте, теряя заветные секунды, но не могу решиться. Меня не смущает, что у Атласова может не быть прав, что держаться скорее всего придётся за него. Я никогда ещё не ездила на мотоциклах, страх этих неизвестных ощущений ужасает сильнее.
Каким-то чудом Родион понимает мои метания, в одно мгновение вновь оказывается рядом со мной, легко подхватывает в воздух и сажает на мотоцикл, поправив аккуратно складки моего сарафана, чтобы они меньше развевались на ветру.
Не успеваю даже подумать, как ревёт мотор, и мы срываемся с места. В первые секунды меня отбрасывает назад, ветер хлещет по телу, недоступной для него остаётся только защищенная голова. Чтобы не упасть, обхватываю Родиона за талию, крепко сцепив руки в замок у него на животе.
Мы мчим короткими путями, не огибая пробки и светофоры, как это делают таксисты, желающие навариться, а оставляя их в другой стороне. Пытаюсь привыкнуть к шлему на голове и, когда с трудом получается, расслабляюсь.
По моим ощущениям Атласов держит умопомрачительную скорость, но ведёт не дергано, а плавно, словно разрезает волны. Пропускает там, где нужно, прибавляет там, где неопасно.
Странное ощущение безопасности накрывает неожиданно, словно в центре неистового смерча.
Влетаем на территорию школы, ученики даже отскакивают, завидев и заслышав нас. А я только сейчас начинаю переживать, как мы смотримся со стороны. Это уже второе такое яркое общение с Родионом. Публичное даже!
Он подъезжает к радуге, которая в хорошую погоду богата прикованными к ней велосипедами, глушит мотор и накренив мотоцикл, ставит его на подножку.
Все в школе привыкли, что Атласов гоняет на мотоцикле, но сейчас-то он не один, поэтому спиной чувствую чужое любопытство.
— Мне, конечно, приятно. Но мы вроде как почти опаздываем, — полуобернувшись на меня, с улыбкой произнёс он.
А у меня словно уши заложило. Но это полбеды, а вот руки, намертво сцепленные и отчего-то похолодевшие, не хотели разжиматься. Предатели!
Снова чудеснейшим образом догадавшись, Родион помогает моим пальцам ослабить замок. Я тут же завожу руки себе за спину, чтобы прекратить странные объятия.
— Я помогу!
Спрыгнув с мотоцикла и завидев, как я мучаюсь со шлемом, пытаясь его снять непослушными пальцами, которые скорее путаются, чем распутывают головоломку, Атласов одним движением освободил мою голову.
Пока он убирал шлем, я сама сползла с мотоцикла.
Ноги, как чужие, словно проехалась на роликах по ухабистой брусчатке. Поправляю сарафан, лямки рюкзака, мучившего меня всю дорогу, и замираю, чувствуя на себе внимательный взгляд.
Поднимаю глаза и встречаюсь с раскаленным июльским небом, отвергающим тучи и грозы.
— Спасибо! — не своим голосом лепечу я, понимая, что вопрос благодарности не обсудила на берегу.
— Обращайся! — вернув себе ироничную улыбка, ответил Атласов.
Прозвучало чудовищно нагло, ведь мы оба знаем, что я бы даже не подумала обратиться с таким, если бы Родион бессовестно не пользовался доступом к моему телефону.
— Простого «спасибо» мало, да? — раздражённо интересуюсь я, теряя даже крохи искренней благодарности за действительно неоценимую помощь. — Что ты хочешь?
От моего прямого и грубоватого вопроса Атласов кривится.
— Вальс? — начинаю гадать я, поглядывая на время. Есть ещё две минуты, чтобы добежать до русского.
— Нет, ты же не хочешь, — вдруг мягко отзывается Родион.
Запомнил, ничего себе! Да не просто запомнил, а вроде бы даже принял и смирился. Это удивительнее.
— Хорошо, как надумаешь, что я должна взамен, напишешь, — разворачиваюсь, чтобы убежать в школу, но Атласов ловит меня за локоть.
— Василин, придёшь к моей маме на День рождения? — изучает моё лицо, всматривается в глаза и поспешно добавляет. — Всего на часок, это не помешает твоим занятиям.
Эта просьба, невероятная и сказанная с затаённой надеждой, обескураживает меня. Он мог потребовать всё, что угодно, наглость и дерзость позволяют. Но такое…