А потом внезапно вспоминаю правду, которую рассказала мне Карина, и улыбка сползает с лица. Вдруг Зарина тоже это знает? Становится нестерпимо жаль, что позволяю себе ужасные мысли и даже думаю потешаться над подругой. Не стоит это того! Она, оказывается, более хрупкая, чем я думаю.
— Нет, не нужно… — отворачивается и произносит будничным тоном, ковыряя носком балетки пол в рекреации. — Знаешь, я хорошо потрепала ему нервов. После одной моей проверки у Родиона остался шрам. Он всегда, всегда следовал по пятам, я привыкла, что спина моя прикрыта. Он ведь…
Осекается, подбирая слова. Вздыхает, словно что-то вспомнив, но спустя время всё же продолжает:
— Всегда был сильнее и всегда мне поддавался. Это так бесило! Думаю, ты уже поняла, Родион многое умеет! — горько хмыкает и снова замолкает.
— Он сказал, что хотел дотягивать до тебя… — аккуратно признаюсь я, испытывая горечь от того, что знаю это, что обсуждала подругу за спиной.
— Он хотел быть со мной, а не дотягивать. Если бы мы когда-нибудь встречались, в догоняющих оказалась бы я! — наконец сознаётся Зарина, и я впервые всем сердцем понимаю её.
Она никогда не любила Родиона, он ей, может, нравился, был симпатичен, потом она уже не могла без его внимания, ведь, как поётся в одной песне, «королевам так нужны кумиры, рейтинги чтоб повысить». А Атласов из тех, кто точно этот рейтинг повысит. Но…
— Ты соревновалась с ним… — понимающе шепчу я и протягиваю руку, чтобы погладить плечо подруги.
— Да, вечная борьба, поиск доказательств, что я лучше, способнее, умнее, расторопнее, красивее и так далее, — вздыхает, потирая лоб рукой.
Она не сможет быть с тем, кто сильнее её.
Боже, какая ирония, ведь многие девчонки душу бы продали, чтобы Атласов обратил на них своё внимание. Сколько раз только я видела, как к нему подбегают со всякими безделушками, нелепыми разговорами, расспросами.
Он не самый популярный в школе, у него не так много друзей, как, например, у любого из нашей Олимпиады, но… Атласов никогда не ретушировал слухи о себе, а ведь многие его жалеют из-за «больной привязанности», об их особых отношениях с Зариной знают многие. Через ту же Лампу…
Ореол мученика и страдальца при этом не делает его менее крутым, а неожиданная новость о победе в киберспортивном соревновании вообще взорвала комменты, хоть он потом и удалил запись.
— Когда любят не соревнуются, — зачем-то вслух добавляю я, вспоминая своих родителей, бабушек и дедушек.
Моя родня может гордиться долгими и крепкими браками и семьями. Родители папы живут вместе уже пятьдесят лет, мамины чуть поменьше — сорок семь. В обеих семьях царит мир, покой, уважение и доброта. Невозможно услышать подколов, упрёков или вопросов с подвохом. Бабушка мне ещё в детстве говорила, что семья — не место, а ощущение безусловной поддержки.
Наверное, если бы отец Зарины не ушёл так рано, она бы тоже воспринимала отношения по-другому… А тут ещё вечные слухи про маму добавляют масла в огонь, перекись на незаживающую рану.
— Я не люблю его. И не полюблю. Но мне плохо без его искреннего восхищения. Родион почти единственный, кто принимал меня всегда. А я привыкла рассматривать его под микроскопом, поэтому никогда не смогу принять его таким, какой он есть.
— Вам нужно поговорить. Не обидными словами бросаться и лозунгами какими, а вот так же душевно и открыто, — притягиваю Зарину к себе и приобнимаю одной рукой.
— Ты второй человек, кто так же безоговорочно принимает меня! Но даже тебе мне сложно признаваться, потому что ты тоже сильнее меня, а ему… — стихает на последних словах.
— Я не сильнее, я просто другая…
— Да…и в этом вы чертовски похожи! — усмехается своим мыслям.
— Вы должны двигаться дальше. Оба! — всё-таки озвучиваю свои мысли и опасения, вдруг Зарина опять включит заднюю и будет не в настроении каждый раз, когда увидит Атласова.
— Знаешь, мы даже не целовались…
— О, только не говори, что у тебя это незакрытый гештальт! — смех вырывается против воли.
— А вдруг сразу бы полюбила?
— Думаешь, твоё одолжение неспособно ранить? Ты не одна, кто терпел невыносимую боль, — напоминаю ей, ведь человек, укутавшийся своими проблемами редко замечает, как страдает ближний.
— Ты что здесь делаешь? — неожиданно близко раздаётся голос Артёма, и в следующий момент из-за угла он выходит вместе с Родионом.
— И как долго ты подслушивал?! — становится самой собой Зарина.
И я абсолютно понимаю её.
— Достаточно, — серьёзно, но тихо отвечает Атласов, даже не думая изворачиваться или юлить.