Станислав выпрямился. Он плохо ориентировался в темноте, однако сейчас, когда глаза затмила густая пелена злобы, его взор ничем не отличался от мрака, в который было погружено сырое помещения.
Парень пару раз быстро прошёл из одного тёмного угла, зацепляясь при этом за разбросанные на сырой утрамбованной земле предметы, в другой. Он невольно чертыхнулся, бормоча слова себе под нос, и вопреки всем усилиям не мог вернуть себе самообладание.
— Дыба, погребение заживо — отпадают, — продолжил читать Стас, когда зрение восстановилось, и он снова чётко видел яркий экран смартфона, — как и Сирийский ящик, я вообще не понял, что это.
Последнюю фразу Станислав снова промямлил себе под нос. Он вернул твёрдость голосу, но смелости посмотреть на заложника у него по-прежнему не было.
— Стас? — неуверенно произнёс подросток. Бенджамин склонил голову, стараясь заглянуть в тёмные, подобно тьме, глаза. — Я могу тебя так называть?
Бен внимательно наблюдал за собеседником, не отрывая от него взгляда. Мальчик хорошо видел в темноте, чему поспособствовало длительное заключение в подвале.
Станислав ответил, но не голосом. В знак согласия он слегка кивнул и убрал от лица руки, которыми закрывался.
Стас первый раз после фееричного разоблачения посмотрел на малолетку, почти полностью скрытого тьмой. Мальчишка следил за ним сверху вниз, из-за чего брови изогнулись в подобии домика, а большие серые глаза с расширенным до максимума зрачком скрывал светлый ободок. Бен не отрывал взгляда от похитителя, в котором не было презрения, злобы, страха, неуверенности. Всего того, что должно присутствовать у заложника в его ситуации.
— Эта показуха, — выдержав недолгую паузу, начал Бен, — не нужна: ни тебе ни мне…
Бенджамин запнулся, встретившись с тёмными непроглядными глазами собеседника, в которых сейчас не было даже того маленького слабого отблеска света. Подросток, ощутив неловкость, опустил взгляд вниз, потупив его в сырой пол.
— Переходи к делу, — с прежней хрипотцой в голосе произнёс Бен, что не утаилось от собеседника и в определённой степени вернуло ему часть прежней уверенности.
— Ладно, — постарался безразлично произнёсти Стас, что у него не очень хорошо получилось, — как хочешь.
Парню показалось, что своими словами он делал заложнику одолжение, чем и вернул ему последнюю каплю уверенности в своей правоте и превосходстве собственных сил.
— Я остановил свой выбор на… — Стас протянул последнее слово, всматриваясь в яркий экран сенсорного телефона, стараясь прочитать названия, выделенные жирным шрифтом, — «сидение на корточках», «пытка водой», «лишение сна» и, моя самая любимая, что тебе нравится, но в моем исполнении ты это возненавидишь — «музыкальная пытка».
Бенджи не спешил отвечать, он внимательно прослушал все выбранные собеседником варианты. По безразличному выражению лица сложно было сказать, шутит похититель или говорит все это серьёзно.
— Ты действительно раньше не пытал людей? — поинтересовался Бен, слегка скривив лицо, так как ему надоело в голове перебирать возможные варианты, что сейчас были на уме у неуравновешенного человека.
— Бенни, — Стас ласково и протяжно произнёс имя собеседника, — в нашу первую встречу ты слушал музыку в наушниках, так что логично…
— Ты ведь был пьян, — Бенджамин сразу перебил похитителя и этой короткой фразой вынудил его замолчать.
Подросток заерзал по холодной земле, стараясь незаметно увеличить и без того маленькое расстояние с собеседником.
— И что? — раздражённо спросил Стас, резко подняв в воздух руки, но не выше своей головы.
Бенджамин при виде подобных действий стал активней отодвигаться от собеседника. Пусть и на небольшое расстояние, что давало ему призрачную надежду на удачное разрешение этого диалога, чего ранее никогда не происходило.
— Зачем ты все это делаешь, сейчас? — осмелился спросить младший Ширяев, а последнее слово произнёс с заминкой, сомневаясь, стоит ли его говорить. — Кого ты хочешь поразить?
Бенджамин ощутил неожиданную волну головной боли, что до этого слабо ощущалась, и он списывал её на недавние побои или простой стресс, значительно выросший за последние дни.
— Мертвого отца? — Бен больше не ощущал угрозы от собеседника, если она и была, то сейчас не играла совершенно никакой роли для него, — моего отца?
Ширяев постарался сосредоточиться на размытом тёмном силуэте собеседника, что с каждой секундой становился все менее отчетливым и различимым посреди непроглядной темноты.
Потеряв возможность доверять зрению, Бен закрыл глаза, или ему так просто показалось. Ведь он больше не видел размытого силуэта, как и остальные очертания скрытых в темноте старых предметов.
Подросток доверился слуху, который понемногу тоже начал сдавать. Сквозь заложенные уши он плохо слышал собеседника, из-за чего отодвинулся от колонны, приближаясь ближе к врагу.
— Это не имеет никакого значения, — Бенджамину казалось, что собеседник говорил сквозь бочку, так как звук слышался тихо и очень отдалённо.
— Разве, — в помещении повисла долгая пауза молчания, которую никто из собеседников не пытался нарушить.
Бенджамин старался различить оставшиеся звуки, которые теперь больше напоминали малоразборчивый шум.
— Хватит… — нечётко расслышал Бен, — значит, остановимся на «музыкальной пытке»?
— Ты у меня спрашиваешь? — громко заявил Бен, которому не только окружающие голоса, но и свой собственный слышался отдалённо и глухо.
Холодные потоки воздуха изменили свое направление и вынудили заложника сжаться от этой перемены.
Голоса, звуки и общий шум стихи, будто ничего и не было.
Бенджамин постарался открыть глаза, однако настырная темнота все равно не уходила. Подростку сложно было сказать: видит он тьму, скрытую под веками, или окружающее пространство всегда находилось в этой тьме.
— Ты прав, — вскоре отдалённо послышался знакомый голос, — это слишком слабо.
Заявил Станислав и пронёсся мимо собеседника, создавая в замкнутом пространстве смещение застоялого с годами воздуха.
— Так я не смогу проучить своего злейшего врага, — Бен ощутил, как его голову приподняли с холодной каменной колонны, — но сегодня остановимся на ней, а завтра приступим к исполнению моего основного плана.
Подросток ощущал на своей коже чужие теплые ладони, умело смещающиеся от одной области к совершенно другой, не менее холодной.
— Уверен, — отдалённо и теперь чётко прозвучал голос надсмотрщика, — твоему папе это очень сильно не понравится, ну, а тебе придётся потерпеть. Как никак, это не убийство.
— И такое есть в списке? — в шутку спросил Бен, все еще плохо различая звуки.
Станислав воспользовался замешательством подростка и, удерживая его голову в одном положении, одел наушники. А услышав чужую фразу, приподнял одну вакуумку и прошептал возле нее:
— Не шути с этим, — холодную кожу обдало горячим воздухом согретым чужим дыханием.
Ощутив тепло, Бенджи задрожал всем телом и крепко сжал зубы, чтобы унять подступающее желание ими постучать друг о друга.
— Думаешь, — хриплым, тихим голосом произнёс Бен, — за один день прослушивания будет какой-то результат?
Стас склонился над жертвой. Бен не видел больше безупречно чёрных глаз скрытых в тени, но явственно ощущал их на своей скромной персоне. Они смотрели жадно, подобно хищнику, выжидая, когда их жертва сломается.
— Вот мы это и проверим, — произнёс Стас, голос которого звучал так близко, как никогда раньше.
Коновалов отвлекся и протянул руку в темноту, куда-то в сторону, что создало дополнительный холодный поток воздуха.
— В твоём плеере была более взрослая грубая музыка, — произнёс парень, лицо которого сразу осветил искусственный свет мобильного телефона, — но ни одной детской.
— Нашёл его, значит, — Бен кивнул, указывая похитителю на средство связи. — Вообще, по нему нас могут легко вычислить.