Саммер посмотрела на гостиную за моей спиной.
– Ты хочешь, чтобы я села подальше от тебя?! Но почему?
– Потому что та ночь – самое худшее, что когда-либо случалось в моей жизни, – пояснил я. – Не смогу ничего рассказать, если буду видеть тебя.
Саммер моргнула.
Мое лицо задубело. Взгляд мгновенно стал жестким. Голос, казалось, сковал лед. И я ничего не мог с этим поделать.
– Хорошо, – согласилась она и прошла мимо меня в гостиную.
Я уставился на красивые занавески и с трудом начал свой мрачный рассказ.
«Отвали, тигр!»
– Ты наверняка помнишь, что после нашего купания на пляже я сразу исчез, – сказал я. – И наш трах не был причиной моего побега. Мне просто нужно было время.
– Я знаю, – раздался с дивана ее немного грустный голос.
– Возможно, но не все. Тот день был... это трудно объяснить. Мне было так хорошо. Но я понимал, что если остался бы в доме Нейта, то не смог бы держаться от тебя подальше. Я хотел бы тебя снова и снова. А потом бы нас поймали, и расплачиваться пришлось бы не только мне, но и тебе. Тебе же было всего восемнадцать. И я решил, лучшее, что смогу сделать для тебя – уйти.
Саммер молчала.
– Я связался с парнями, которые ехали в Южную Каролину, – продолжил я. – Я не очень хорошо их знал, но мне нужно было прокатиться. Уехать подальше от дома, от тебя. Нужно было проветриться и что-то решить для себя... Парни оказались отморозками. Своими поступками они пугали даже меня. Но я успокоил себя: какого хрена, всего лишь доеду с ними до Южной Каролины. И все.
Саммер по-прежнему молчала.
Я сосредоточился на оконных занавесках и заставил себя произнести самое трудное:
– Мы добрались до Южной Каролины, и меня пригласили на вечеринку. А потом на другую. Я не знал там никого – просто плыл по течению, на все соглашаясь. И даже набил татуировку дракона на груди. А через несколько дней на одну из тусовок кто-то принес кокаин, и все стали его нюхать.
– Кокаин? – с ужасом выдохнула Саммер.
– Да. Я никогда не употреблял его раньше. Вообще никогда не принимал ничего настолько сильного. И все же думаю, в порошок что-то подмешали, потому что эффект был ох*енным, мозги напрочь отшибло. Я не смогу рассказать тебе, что мы тогда вытворяли, ведь я почти ничего не помню. Знаю лишь, что один из парней предложил ограбить винный магазин в нескольких кварталах от нас, и все дружно решили, что это отличная идея. Я сам был просто в восторге от этого! Мы были точно не в своем уме, когда гурьбой ввалились в магазин. Владелец, конечно же, пытался сопротивляться, но мы набросились на него и избили. Мы, бл*ть, как безумные пинали его по очереди, – я нервно провел рукой по лицу. – И я тоже пинал, слышишь? И я тоже.
Саммер помолчала минуту, а затем мягко позвала:
– Брэм.
– Дослушай, – перебил я, не желая принимать от нее оправдание своему безумству. – Я совершил преступление, признаю. Мы же могли убить того мужчину. Во всем этом была и моя вина. Никто не заставлял меня участвовать в ограблении и не пичкал наркотой насильно. Мне было двадцать лет, и я осознавал, что делаю. Понимаешь?
– Но ты ведь за это уже заплатил? – возразила она.
– О, да! – горько рассмеялся я. – И платить я начал, как только меня арестовали. Когда действие кокаина закончилось и весь кайф улетучился, мне показалось, что мне вывернули мозги наизнанку. Меня рвало, и я два часа обнимался с грязным унитазом в камере. Ничего не соображал. Не понимал, что мне говорили, о каких правах шла речь. Денег на адвоката у меня не было, поэтому мне предоставили общественного защитника. Он посоветовал лучшую линию поведения на суде – умолять о помиловании. Я согласился. А потом я платил, платил и платил. Целых шесть лет.
Я слышал, как Саммер возится на диване, возможно, просто сменила позу. Но я был рад, что не видел ее. Что не знал точно, была ли она напугана или ей было противно. Сожалела ли о том, что связалась со мной.
– А что с тем мужчиной, которого вы избили? – спросила она. – Что с ним случилось?
– Он поправился, – ответил я. – У него были переломы, но, в конце концов, все кости благополучно срослись. В прошлом году из тюрьмы я написал ему письмо, что сожалею о содеянном. Что он не должен меня прощать, но мне бы хотелось, чтобы он знал – случившееся изо дня в день убивало меня. Что я расплачивался своей жизнью и своей душой. Что если он жаждал мести, то карма сработала, и он получил желаемое. Сожаление о содеянном было единственным, что я, просыпаясь каждое утро, чувствовал.
Саммер снова зашевелилась, и я услышал, как она встала.
– Он тебе ответил?
– Ответил, – сказал я после минутной паузы. Великодушие этого мужчины потрясло меня до глубины души. Мне до сих пор стыдно, что пострадал такой хороший человек. – Он написал, что благодарен нам за то, что той ночью остался жив. Он был рад, что ему дали шанс увидеть, как растут его дети. И посоветовал мне простить себя, потому что никто другой не сможет дать мне прощение.
Саммер притихла. Она неслышно подошла ко мне сзади, провела кончиками пальцев по моему плечу и стала нежно поглаживать мою шею.
– Ты устал, Брэм, – мягко произнесла она. – Отдохни немного.
Она была права. Рассказав историю своего позора, обнажив свою боль и сожаления, я чувствовал себя разбитым, словно пробежал пять миль.
– Все нормально, – я прижал ладони к лицу. Усталость неимоверной тяжестью навалилась на меня, и, в конце концов, я все же вырубился.
Я проснулся через несколько часов и сразу почувствовал, как тигр кромсает мою спину. Я разбудил Саммер, стянул с нее шорты и уткнулся лицом в ее киску. Только когда она кончила на мой язык, тигр успокоился.
Вся неделя была нереальной… как целебный благостный сон.
По утрам мы отправлялись каждый на свою работу, а вечерами я возвращался домой и готовил себе дерьмовый ужин. Затем несколько часов бессмысленно бродил по пустому дому Нейта, пытаясь что-нибудь починить или чем-то занять руки. Когда же темные сумерки превращались в угольную ночь, я отправлялся на квартиру Саммер, и наш секс-марафон продолжался.
Каждую ночь мы предавались безумству нашей страсти, и это всегда происходило у нее дома. Мы никогда не обсуждали эту тему, но казалось достаточно странным заниматься сексом в доме Нейта, под его крышей.
Мы отказались винить себя за наши отношения, и эта неделя целиком и полностью принадлежала нам. Все происходящее в комнате Саммер было только между нами двоими, между ней и мной. Ничье мнение нас не волновало.
Только Я и ОНА. А весь мир вокруг… исчезал.
Один вид Саммер сводил меня с ума: мягкая безупречная кожа, ласкающие шею светлые волосы, выразительные сексуальные губы. Иногда она смотрела на меня таким затуманенным страстью взглядом, преисполненным неприкрытой похотью, что вызывала во мне буйную фантазию того, что еще я хотел бы с ней сделать. Я не в силах был остановить себя и не мог насытиться ею. Мне хотелось постоянно видеть ее такой. Ну, или же с пылающими щеками и взглядом удовлетворенной сексом женщины. В глазах Саммер я не желал видеть ничего другого.
Эту неделю я мог думать только о ней.
Я не заморачивался о словах копов: «вот что бывает, когда отсидишь шесть лет, неудачник». Не вспоминал о сыне мэра, постоянно ошивавшемся в автомастерской, после чего у Нейта портилось настроение. Не думал ни о сейфах, ни о пропавших деньгах, ни об офис-менеджере, который ненавидел меня до глубины души, ни о Нейте, который притворялся игроком с полным карманом ставок.
Когда я оставался наедине с Саммер, то забывал обо всем.
Однажды я предупредил ее, что проделаю с ней все возможное, и тщательно выполнил свое обещание. Я ставил Саммер в душе на колени и заставлял отсасывать мне, пока вода струилась по нашим разгоряченным телам, а пар заполнял ванную комнату. Я насаживал ее на член и не двигался, принуждая произносить пошлые словечки, и только потом трахал ее и доводил до оргазма. Привязывал запястья к изголовью кровати и исследовал каждый дюйм ее тела, пока Саммер беспомощно извивалась подо мной. Нежно наносил смазку на ее задницу, и мы двое – связанные вместе – пыхтели как подростки на заднем сиденье машины в ночь выпускного. Я трахнул ее даже туда.