Он опускает взгляд на свои руки.
— Я пытался набраться смелости и поговорить с тобой десятки раз. Но потом я понимал, что мне действительно надо уехать, и эта дыра… открывается внутри меня и причиняет настолько сильную боль, что я не могу больше даже думать об этом.
Ему слишком больно от мысли о том, что он должен мне сказать, что бросает меня?!
Мое горло сжимается, в то время, как боль разливается по всей моей груди и плавит мое сердце. Я пытаюсь замедлить дыхание. Заглушить свой гнев. Но у меня не получается.
— Пошел ты, Итан! Я предлагала отказаться от «Портрета», чтобы спасти наши отношения, но ты не позволил мне!
— Проблема не в «Портрете»! — говорит он и делает шаг вперед. — Проблема даже не в Конноре. Проблема во мне, и то, какой ты становишься, когда находишься со мной в отношениях. Это нездорово, Кэсси. Я хочу дать тебе так много, но все, что я делаю – это только получаю, и в конечном итоге, я стану грузом на твоих плечах, и только не говори мне, что не заметила, что это уже происходит.
— Значит, ты уезжаешь? Убегаешь, как будто это решение проблемы?
— Я больше не знаю, что мне делать.
— Ты мог бы остаться! Бороться за нас. За меня.
— Я боролся! И сейчас проигрываю! Ты что не понимаешь? Тебе лучше без меня. Всегда было лучше. Я просто был слишком сильно влюблен в тебя, чтобы признать это. И сейчас я делаю единственное, о чем вообще могу думать, и ты, черт побери, должна быть благодарна, что, наконец-то, освободишься от меня.
Он тяжело дышит, в его глазах стоят слезы. Меня трясет от переизбытка эмоций.
Я столько всего хочу ему сказать, но все путается, и я сбиваюсь с толку и остаюсь ни с чем. Ни заумных колкостей. Ни уговоров. Я даже не умоляю его передумать.
Ничего.
Ничего.
Ни-че-го.
Мое сердце бьется подобно живой ране внутри меня. От боли я закрываю глаза.
После нескольких вздохов, горечь наполняет меня изнутри, и я наконец-то перестаю чувствовать.
Это странно. Словно некое естественное обезболивающее.
Когда я открываю глаза и смотрю на него, я чувствую безразличие и холод. Я отключена. Часть меня осознает, что я впала в шок, но мне все равно.
Я пожимаю плечами.
— Тогда, полагаю, на этом все.
— Кэсси…
— Ты пропустишь выпускной.
— Если бы был какой-нибудь другой выход…
— Хорошей поездки. Уверена, из тебя получится превосходный Меркуцио.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Когда я уже почти у входной двери, он окликает:
— Подожди!
Я останавливаюсь, но не поворачиваюсь. Я чувствую его позади себя, он близко, но не прикасается.
— Кэсси, я… — Он выдыхает и его дыхание колышет мои волосы.
— Я ненавижу все это. Я ненавижу себя. Пожалуйста…
Он прикасается к моей руке, но я отдергиваю ее, словно его пальцы меня обжигают. Затем я делаю то, что должна была сделать несколько месяцев назад. Я ухожу от него и не оборачиваюсь.
Наши дни
Нью-Йорк
Театр Граумана
Мы вымотанные выходим из театра. Помимо того, что мы играем в спектакле каждый вечер, мы, вдобавок, приходили в течение дня, чтобы убедиться, что дублер Итана полностью готов к завтрашнему вечеру.
Работать с Нэйтаном было интересно. Он – отличный актер, и, хотя наша химия с ним – совершенно другая, я думаю, наша игра все же найдет отклик у зрителей.
Итан на удивление спокойно отнесся к нашим романтическим сценам и даже дал Нэйтану несколько советов о том, как правильно взять меня за задницу, чтобы легче поднять. Когда я увидела, что он совершенно спокоен, это приа=дало мне уверенности и я смогла расслабиться и просто делать свою работу. В этот момент, я могла бы поклясться, что слышала, как Марко вздохнул с облегчением.
Мы с Итаном идем домой в тишине, изредка задевая друг друга руками. Знакомая боль, вызванная желанием к нему, нарастает и усиливается. Она становится все сильнее и сильнее по мере того, как часы отсчитывают время его отъезда. Ко всему этому добавляется моя паника и требует, чтобы я предприняла что-то. Прикоснулась к нему. Поцеловала его. Напомнила ему обо всех тех способах, с помощью которых я способна сделать его настолько счастливым, чтобы ему даже в голову не приходило там остаться.
Когда мы доходим до моей квартиры, мы оба нервно шаркаем ногами. Наступает момент прощания и по моим жилам начинает бежать лед.
— Ну… — говорит он, и одаривает меня улыбкой. — Думаю, увидимся через неделю.
— Ты будешь великолепен. Наслаждайся, хорошо?
— Я постараюсь.