— Это твой костюм?
Он опускает на себя взгляд и улыбается.
— Ага. Сексуально, да?
На нем разодранная белая футболка, покрытая пятнами крови. Левая сторона его лица опухшая и покрытая синяками, а нижняя губа рассечена.
— Хммм. Да, очень брутально. Твой грим с кровоподтеками выглядит впечатляюще.
Он смеется.
— Э… да. Но не все из этого – грим.
— Что?
— Мы снимали крупную сцену драки прошлой ночью. Я извернулся, когда надо было пригнуться и… ну…
— Нет!
— Ага. Пау! Прямо в губы.
— Ох, Итан.
— Все нормально. Бывало и хуже.
— Когда?
Он потирает затылок.
— Всякий раз, когда гнев брал надо мной вверх, я ходил в один бар. Все было довольно жестко.
На секунду я задумываюсь о значении его слов.
— Ты намеренно ходил туда, чтобы ввязываться в драки?
— Ну, я ходил, чтобы выбить из кого-нибудь дерьмо, но время от времени, они уделывали меня.
— О, боже! Вот почему костяшки твоих пальцев всегда были в ссадинах?
— По большей части…
— Итан…
— Я знаю. Глупо, правда?
— Не глупо. Грустно.
— Я уже несколько лет не делал этого.
— А желание еще возникает?
Он замолкает.
— Иногда. Когда я напряжен.
— Когда был последний раз?
— Три месяца назад. В ночь перед началом наших репетиций. Я нервничал перед нашей встречей и отчаянно молился, чтобы не упасть в обморок на случай, если ты пошлешь меня.
— Так я тебя и послала.
— Да, но ты не всерьез.
— Еще как всерьез.
Он хмурится.
— Правда? Ого! Я совершенно неправильно истолковал тот момент. Что только к лучшему, иначе я бы скорее всего свалился с ног. Прямо, как прошлым вечером, когда каскадер ударил меня.
— Было больно?
— Не сравнится с той болью, которую я испытываю вдали от тебя.
Я вздыхаю.
— Я так сильно хочу поцеловать тебя сейчас.
— Да? — он подается вперед.
— Поцеловать тебя – первое из длинного списка вещей, которые я хочу сделать с тобой прямо сейчас. Я бы начала с твоих губ, и закончила… ну, будь моя воля, я бы не закончила. Я бы владела тобой всецело, постоянно.
Он пристально смотрит на меня и все внутри меня воспламеняется.
Этот взгляд всегда выводил меня из равновесия. Многие мужчины стремились заполучить меня в течение всех этих лет, но ни один из них не смотрел на меня так. Словно он принадлежит мне, так же всецело, как и я принадлежу ему.
Кто-то стучится к нему в дверь, и он оборачивается через плечо.
— Черт, они уже все подготовили.
— Хей, я тоже уже готов.
— Ладно. Люблю тебя. — Фраза просто вырывается сама по себе. Когда, черт побери, я стала так непринужденно говорить об этом? Мы сошлись всего-то пару дней назад!
— Кэсси? — говорит он, пока сопротивляется самой самодовольной улыбкой в мире.
— Не вини себя. Передо мной невозможно устоять. Я тоже люблю тебя.
Мне плохо спится, пока он вдали от меня. Мои мысли слишком громкие. Тело – слишком холодное. Все приемы с помощью, которых я забывала, как скучать по нему, нахлынули обратно с тревожной скоростью.
В день, когда он должен вернуться домой, я так сильно нервничаю, что мне становится плохо. Я брею ноги. Мою и сушу свои волосы. Переусердствую с макияжем. Наношу на тело лосьон, который окутывает меня достаточно приятным ароматом, чтобы возникло желание меня съесть.
И делаю я все это дрожащими руками.
Предвкушение? Да, я чувствую его. В избытке.
В такси по дороге в аэропорт, я закрываю глаза и глубоко дышу. Я не могу поверить в то, насколько я напряжена. Такое ощущение, что я вот-вот выйду на сцену, не успев прорепетировать.
Но я репетировала. И он тоже репетировал. Мы готовились к этой сцене, но нам никогда не приходилось воплощать это в жизнь. Играть счастливый конец. У нас получилась трагедия. Это не принесло пользы никому из нас. То, что мы делаем сейчас – в новинку для нас.
Я направляюсь в зону прибытия. В воздухе царит неразбериха. Люди всех возрастов снуют вокруг, взбудораженные таким же волнением, как и я, по отношению к своим близким людям.
Ого.
Итан – близкий мне человек.
Кажется странным признавать это.
Люди понемногу стекаются из-за дверей, и я свожу вместе колени, чтобы унять дрожь в ногах. Два маленьких ребенка сбоку от меня, радостно подпрыгивают. Я им завидую. Мне бы не помешало попрыгать прямо сейчас.
Взволнованный мужчина появляется из-за дверей.
— Папочка! — начинают кричать дети, а затем бегут и заключают его в объятия своими крохотными ручками.
Все больше людей проходят через дверной проем, в то время, как друзья и семьи бросаются вперед, чтобы поприветствовать их. Я становлюсь на цыпочки, вытягивая шею, чтобы иметь обзор поверх толпы. Я понимаю, что все эти люди рады воссоединению, но им надо убираться с моего пути, чтобы я могла видеть дверь.