Все кусочки реальности, которые мы игнорировали, начинают давить своими острыми краями в наш хрупкий пузырь.
Я напряжена, и это довольно-таки большое достижение, учитывая количество оргазмов, которое я испытала за выходные.
Я прижимаюсь к нему и прислушиваюсь к его сердцебиению.
— Что мы будет делать завтра?
— Что ты имеешь в виду?
— Школу.
Его сердечный ритм остается достаточно стабильным. Я удивлена. Я вывожу пальцами узоры на его груди. Он кладет свою руку поверх моей, кончики его пальцев проходятся по моим костяшкам.
— Ну, считай меня безумцем, но я подумал, что мы можем сходить на занятия. Ну знаешь... научиться чему-то. Улучшить актерские навыки. Может даже выпуститься.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Он подминает меня под себя и заключает мое лицо в свои руки. Он тяжелый, но мне нравится чувствовать вес. Это как-то приободряет. Словно он всецело здесь и больше нигде.
— Ну, если ты спрашиваешь о том, думаю ли я, что нам надо скрывать наши отношения, то – нет. Я хочу, чтобы каждый парень в школе знал. Может потом они перестанут принюхиваться к тебе, как кучка озабоченных дворовых собак.
— Никто не принюхивается ко мне, — говорю я, поглаживая его спину.
Он хмыкает.
— Ну да, конечно.
— Кто так делает?
Он целует меня в щеку. В челюсть. В шею.
— Все. Каждый обладатель члена в этой школе хочет заполучить тебя. Лукас, Эйвери, Скучный Ник, тот странный парень, похожий на Мэтта Деймона. Они постоянно кидают разные комментарии, думая, что я не слышу. И это, уже не говоря об этом гребаном Конноре...
— О, все понятно.
Он перестает целовать меня.
— Что?
— Дело в Конноре.
Он покрывает поцелуями мою шею, двигаясь к моему лицу.
— Он придурок.
— Нет, это не так. Он никогда не делал сексуальных комментариев в мою сторону.
— Вот именно. В этом-то и проблема.
Он опирается на свои локти и отводит волосы с моего лица.
— Я могу справиться с тем, что другие придурки говорят о том, как сильно они хотят переспать с тобой, потому что это всего лишь разговоры. Но Бейн? Этот придурок не просто хочет трахнуть тебя. Он хочет большего. Ты искренне нравишься ему.
Он говорит это с таким отвращением, что я начинаю смеяться.
— Вот ублюдок! Понятно, почему ты ненавидишь его так сильно.
Он смеется и качает головой.
— О, смейся сколько хочешь, но стоит тебе заговорить, как на его лице появляется такое страдальческое выражение, что мне хочется врезать ему. Он сохнет по тебе уже долгое время, и клянусь Богом, ему пора бы перестать.
Он замолкает, но я вижу, как работают извилины его мозга. Я провожу пальцами по бровям, пытаясь избавить их от хмурости.
— Итан, я не заинтересована в Конноре. Я заинтересована в тебе.
Кажется странным – успокаивать его. Раньше мне это давалось так легко, но сейчас слова скребутся в горле подобно наждачной бумаге. И все же, это должно сработать, потому что его внимание полностью направлено на меня.
Он вздергивает бровь.
— Насколько заинтересована.
Он сжимает мою грудь. Нежно проводит большим пальцем по соску.
Я вдыхаю, быстро и прерывисто.
— Очень.
Становится трудно дышать. Он делает это с такой легкостью, что мною овладевает страх.
Он наклоняется и целует разбухший комочек в его руках. Мягкие губы. Открытый рот.
— Скажи мне еще раз, как сильно ты скучала по мне все лето.
Я пытаюсь сформулировать слова.
— Я сильно скучала. — Слишком сильно. Не дай мне пожалеть об этом.
Он не забывает и про другую грудь. С ней он так же ласков.
— По шкале от одного до прикосновения к себе с фантазиями обо мне?
— Это выше всего это. — Я хватаю его за голову, желая большего.
— Насколько выше? — Он добавляет прикосновения зубами. Совсем немного. Как раз, сколько необходимо.
Я выгибаюсь, и мой голос натягивается, когда я говорю: