Марко приобнимает девушку рукой и уводит.
Я едва ли это замечаю. Итан все также смотрит на меня. Среди всего этого буйства и энергии, он действует на меня успокаивающе.
Он извиняется перед девушками, которые окружают его, и направляется ко мне, весь такой красивый в своем костюме. Люди говорят ему поздравления, пока он проходит мимо, и несмотря на то, что он благодарит их, все его внимание остается на мне.
Когда он доходит до меня, он приподнимает свой бокал шампанского.
— За нас.
— За нас, — говорю я, и чокаюсь о его бокал. — Мы были великолепны сегодня, пусть это и говорю я сама.
— Так и есть, — соглашается он. — но я поднимал тост не за наше шоу.
Он наклоняется и целует меня в щеку.
— Ты так чертовски красива, что будоражишь во мне очень плохие мысли. Пожалуйста, прекрати.
Я делаю небольшой глоток шампанского, сопротивляясь порыву обмахнуть свое лицо.
— Забавно. Я собиралась сказать абсолютно то же самое и тебе.
Остальная часть вечера проходит, как в тумане. Мы проводим время с его родителями и сестрой. Болтаем с Тристаном и его спутником. Фотографируемся для множества светских порталов. И все это время, между нами тлеет искрящееся напряжение.
Каждый взгляд наполнен страстью и ожиданиями. От каждого прикосновения в животе вспыхивают искры.
Когда вечеринка подходит к концу, он ждет меня с пальто наготове. Пока он помогает мне надеть его, он в нежном поцелуе приникает к моей шее .
Меня охватывает дрожь, и я закрываю глаза.
— Прости, — говорит он, и отходит от меня. — Я просто… Мне очень трудно не прикасаться к тебе этим вечером. — Он качает головой и смеется. — Ладно, буду честным, мне всегда трудно не прикасаться к тебе. Просто сегодня – особенно сложно.
22
НАЧАЛО КОНЦА
Три года назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Гроув
Эрика входит в аудиторию с таким видом, словно на ее плечах вся тяжесть этого мира. Царит абсолютная тишина. Ощущается напряжение.
После субботних показательных постановок, у агентов, режиссеров и продюсеров были все выходные, чтобы предоставить нам свои предложения, и сейчас настал тот самый момент истины, когда мы узнаем, кому какие предложения поступили.
— Прежде всего, — говорит Эрика, прижимая к себе пачку конвертов. — позвольте мне просто сказать, как сильно я горжусь вами. Качество ваших выступлений в субботу было превосходным, ваша самоотдача со зрителями проявилась как нельзя лучше. Однако, те из вас, кто не получит выгодных предложений, прошу – не отчаивайтесь. Это не значит, что вы не талантливы, и это определенно, не значит, что вас не возьмут на работу. Это лишь означает, что вы не подошли на роли, которые они предлагают.
Она идет по аудитории и дает нам конверты. Итан получает два конверта. Я тоже. Многие другие так же получают по два конверта. Большинство получают один. И пару человек не получают ни одного.
Айя сидит с пустыми руками и ударяется в слезы. Эрика обнимает ее и говорит, что и для нее найдется роль.
Дрожащими пальцами я открываю свой конверт.
Первый – от репертуарной компании в Лос-Анджелесе, которая хочет, чтобы я стала их постоянным членом. Они занимаются постановкой современных пьес и работают по принципу разделения прибыли.
Когда я открываю другой конверт, мне приходится прочесть его три раза, чтобы полностью понять смысл. Оно от продюсера. Он хочет организовать внебродвейскую постановку пьесы «Портрет». Полностью на профессиональном уровне. Пять недель репетиций и плюс, ориентировочно, один сезон будет длиться шесть недель. Он уже приобрел права и хочет, чтобы мы с Коннором были его главными звездами.
Я перевожу взгляд на Итана. Он хмуро смотрит на одно из своих писем. Я зову его по имени, и он поднимает на меня взгляд.
— Что в письме? — спрашиваю я.
Он приподнимает два листа бумаги.
— Ну в первом, Лоубриджская шекспировская компания хочет, чтобы я присоединился к их следующему европейскому туру в роли Меркуцио для «Ромео и Джульетты».
— Это же невероятно!
— Ага.
— Тогда почему у тебя такой пришибленный вид?
Он качает головой.
— Другое от… Нью-Йорского шекспировского театра. Они хотят, чтобы я сыграл в «Гамлете».