Она схватила меня за руку, сжав так сильно, что я почувствовала, как ее ногти вонзились в оборку рукава. Дьявол снова вселился в нее, она брызгала слюной, когда начала кричать на меня. Я не хотела испортить платье, мое любимое розовое платье в цветочек. Ей было все равно, ее руки так крепко держали меня, и так жестко, когда она потянула меня за ворот платья. То самое платье, в котором я ходила проведывать в больницу бабушку, от которой пахло мочой. Я так хотела, чтобы она поправилась и забрала меня из этой моей жизни. Но так не произошло, она только лишь прошлась пальцами по сборкам моего платья и улыбнулась. Это была последняя улыбка, которой она меня наградила. Эту улыбку я сохранила в своем сердце, спрятала в потаенный уголок памяти, где хранила самое ценное.
‒ Ты развратное грязное маленькое дерьмо! Посмотри, что ты натворила с платьем. Оно испорчено, испорчено! ‒ закричала мама, и это вывело меня из мыслей о бабушке. Ее руки сжались в кулаки у круглого ворота, и она рванула их в стороны, разрывая платье пополам. Задняя часть ворота впилась мне в шею, колени подогнулись, и я упала на пол. Поток воздуха коснулся моей голой груди и слезы брызнули из глаз. Когда я посмотрела вниз, то увидела, что платье было порвано спереди. Мое любимое платье, платье, в котором я навещала бабушку, пахнущую мочой, платье, которое одарили улыбкой.
‒ С маленькими девочками, которые играют в грязи, как свиньи, будут по-свински обращаться. ‒ Мама взяла деревянную ложку со столешницы, набрала ею чили из глиняного горшочка и плюхнула его в кошачью миску.
‒ Давай, жри ужин, как свинья, которой ты являешься. Позволила пацанам целовать себя. Может ты позволила им залезть себе под юбку?
Я не могла вымолвить ни слова, сердце заболело... я ненавидела ее. Пальцы на ногах болели от холода, а платье рваными лоскутами развевалось вокруг меня.
‒ Я тебя ненавижу, ‒ закричала я так громко, что мой живот завибрировал, а легкие горели.
‒ Ты даже не представляешь, что такое ненавидеть, ты коварная маленькая испорченная девчонка! Но не переживай, когда вырастешь и тебя заставят выйти замуж за нелюбимого мужчину, который принудит целовать его, ты поймешь, что значит кого-то ненавидеть. Когда твой папашка придет домой, то увидит, что ты натворила, ‒ ответила она, указывая пальцем на перед моего платья, а затем хватанула меня за шиворот и толкнула на пол, куда я приземлилась на колени и руки. ‒ Теперь жри ужин, прежде чем тебя накажут за то, что принесла грязь на кухню.
Она рукой наклонила мою голову к кошачьей миске, пока я не погрузилась в еду носом так глубоко, что уже не могла дышать. Она держала меня так ‒ на коленях ‒ до тех пор, пока чили не было полностью съедено, даже с остатками кошачьей еды на дне.
Она ударила меня ложкой по спине, прежде чем я успела подняться на ноги и убежать в свою комнату.
‒ Тебе лучше не выходить! Слышишь, Розали? Если не хочешь быть выпоротой, то держи свой шалавский зад в комнате... Розали!
Моя кожа покрылась потом, пока я ворочалась и барахталась в кровати. Меня окатило огромной волной бушующего страха и гнева. Яркие воспоминания из детства заполнили даже тайные уголки моего разума и заставили сердце неистово биться в груди. Слова, которые я ненавидела слышать, воспоминания, которые я скрывала глубоко внутри, пока мой разум не ослабевал и не выпускал их. Я слышала, как меня звали по имени в миг между сном и беспокойным возвратом в сознание.
«Роуз, пообещай мне, что выберешься». Я открыла глаза и замерла в постели, не понимая, где находилась. Секунду спустя, когда сознание прояснилось, я поняла, что мне уже было далеко не семь лет.
‒ Сибил! ‒ закричала я, затем отбросила одеяло и соскочила с кровати.
Я знала, что она все еще находилась в больнице, а я была в квартире, одна. Я посмотрела на часы, которые стояли рядом с кроватью ‒ они показывали десять утра. Я не могла поверить, что проспала так долго. Проверила телефон ‒ пятнадцать сообщений, все от Шейна, и одно голосовое сообщение из больницы. Моя голова все еще кружилась от кошмара, сердце ушло в пятки, а живот скрутило так, что меня могло вырвать. Я провела пальцем по сообщению из больницы и приложила телефон к уху.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть она каким-то чудом очнется. Пожалуйста, скажите, что с ней все будет в порядке». Я мысленно повторяла это снова и снова до того, как в трубке послышался голос.
‒ Здравствуйте, мисс Ньютон, хмм, это Кейт, я медсестра, заступившая утром на смену к мисс Ст. Джеймс, ах, Сибил. Согласно политики больницы, мы должны связываться только с кровными родственниками наших пациентов, но... эммм, я знаю, что вы были с Сибил, когда ее сюда доставили. Ее состояние изменилось, и, полагаю, вам следует приехать как можно быстрее. О, и я вам не звонила. Пожалуйста, ведите автомобиль осторожно.
И больше ничего. Ни звука, ни слова, вообще ничего, никакого намека на состояние Сибил. Или она пришла в себя, и с ней все было хорошо, или все пошло совсем иначе. Я не стала терять время, чтобы перезвонить в больницу. Все, на что у меня хватило времени ‒ это натянуть спортивные штаны, старую футболку Джимми Хендрикса, которую мне дала Сибил, когда мы познакомились, и выбежать из квартиры.
ГЛАВА 18
Хоть я была не самым религиозным человеком, все же много значения придавала молитве, поэтому прыгнув в машину, всю дорогу до больницы молилась... вслух. Я умоляла, торговалась и даже чего прежде никогда не делала ‒ пыталась договориться с Богом. Я пообещала ему, что возьму Кристал и Бри под свою опеку и помогу им найти дорогу к Богу за одно только известие о том, что Сибил станет лучше.
Поставив машину на парковке у входа в больницу, я увидела Шейна. Он стоял как раз напротив раздвижных дверей с телефоном, прижатым к уху. Воспоминания о вчерашнем происшествии нахлынули на меня. Видеть его здесь было словно разворошить рану, которую я, уехав с Бриггсом, тщательно забинтовала. Было куда проще, пока я его не увидела, пока могла представлять свою жизнь, в которой бы не было его. Мой телефон продолжал трезвонить в сумочке. Я видела, как Шейн мечется из стороны в сторону. Я знала, что в этот момент он звонит мне.
Если бы я ответила, мне бы пришлось выслушать его извинения за то, что он скрыл от меня наличие подружки, а если бы не взяла трубку, включился бы автоответчик, и он смог бы оставить мне голосовое сообщение. Таким образом, я могла прослушать его извинения позже. Я не собиралась тратить на него время в ущерб Сибил. Я не хотела убеждать его в правильности сделанного выбора. А сделала глубокий вдох, подхватила сумочку, и, распахнув дверь, вышла из машины. Шейн был для меня словно яд, капли которого собирались на губах, готовые в любой момент проникнуть в организм и посеять панику в сердце. Обычно я не из таких девушек. У меня есть планы на жизнь, мысли о том, какая она должна быть, и любовь в них никак не вписывается. Но правда заключалась в том, что Шейн попал в самое сердце, наполнил его любовью, а затем растоптал его ложью. Он выбил меня из колеи и сделал так, что я начала испытывать чувства к парню, с которым даже не спала.
Я сильнее всего того, что происходит вокруг. Повторяю в голове снова и снова. Слова, в которых я нашла утешение, когда росла в жестоком мире.