– Спокойной ночи, – выдала я, прежде чем побрела в мини-кухню, которая занимала четверть нашей квартирки. Мне потребовалось приложить достаточно усилий, чтобы наполнить чайник водой и поставить его на плиту. Когда, казалось, уже ничего не в силах помочь, чай был спасением.
Сибил никак не отреагировала. Я ее разозлила, и мне придется жить с последствиями ее молчания до завтрашнего вечера, пока мы вместе не отправимся работать на нашу панель на Гири и Тейлор.
Замкнутый круг поднимал свою голову во всех отношениях, что у меня были. У меня никогда не было любовников, и я всегда держала друзей на расстоянии вытянутой руки. Несмотря на это, Сибил была одной из моих подруг, единственной из двух людей, которых я считала чем-то вроде семьи, но не могла попросить прощения, это было чем-то, чего я просто не могла сделать.
Вода в чайнике уже начала закипать, я сняла его с плиты, не давая ему возможности издать характерный свист. Будучи опечаленной произошедшим, я опустила пакетик чая «Слипи Тайм» в обжигающе горячую воду, и, наконец, почувствовала, как что-то щелкнуло во мне, нервы достигли своей кульминации, и необходимость идти спать стала господствовать над необходимостью оживлять в памяти «тот день» вновь и вновь. Мои веки стали слишком тяжелыми, разум прекратил свой бесконечный шквал из мучительной фигни.
– Я сожалею, Сибил, – прошептала я себе под нос...
Наконец, я была в состоянии заснуть, даже не попробовав чай на вкус.
ГЛАВА 5
Ладно, я ошибалась насчет того, что Сибил простит меня за то, что я вела себя как стерва. Я должна была знать, что когда она сняла угол Бэмби на последние пару ночей у «Джонса и О'Фарелла», она была не готова простить меня, как я изначально думала. Твою мать, я не хотела еще и эти забивать голову. Я просто хотела, чтобы мы были друзьями без всей этой хрени, драм, обид и чувства вины. Наверно, я хотела слишком много.
Когда я встретила Сибил пару лет назад, ей было двадцать один, и она была такой же дерзкой и безэмоциональной, как и я. Мы приняли друг друга со всем чертовым дерьмом, что у нас было. Может быть, у нее и не было такой же незаживающей раны из детства, которая продолжала кровоточить каждый день, но у нее были свои демоны, с которыми ей приходилось бороться каждый день.
Сибил постоянно боролась с порочной героиновой зависимостью, заманившей ее в свои сети больше пяти лет назад. Эта болезнь запустила свои когти глубоко в ее тело, крепко держась за нее до тех пор, пока она не оказалась на самом дне и ее не нашли с передозом на грязном полу круглосуточной уборной. Черная героиновая смола вытягивала из нее все до тех пор, пока она не превратилась в наркоманку, которая судорожно ждала следующей дозы, чтобы как-то ежедневно существовать, избегая своих демонов.
Уже два года Сибил была чиста. Каждый день, который она проживала, не принимая эту дрянь, был огромной победой, которую большинству из нас никогда не понять. Она отпраздновала главный выбор в своей жизни тем, что никому не позволяла трахнуть себя дважды. Вместо того чтобы окунуться в зависимость, она решила принять жизнь во всей ее гребаной красе. Она также знала, как я переживала за нее, и поняла, что если она когда-нибудь снова влипнет в это дерьмо, то будет хвататься за соломинку, чтобы выкарабкаться.
Заботилась ли я о ней? Черт, да. Я была бы бессердечной сукой, если бы не заботилась. Когда мы попадали в передряги, мы всегда находили способ выкрутиться. До этого момента мы никогда так сильно не ссорились, по крайней мере, не доходило до того, чтобы извиняться друг перед другом. Мы не должны подвергать этому нашу дружбу.
Сибил намеренно избегала меня в течение двух дней. Было это потому, что она могла увидеть что-то большее в моем циничном ответе, или же таким образом решила меня проучить. По крайней мере, я видела ее на панели прошлой ночью. Просто увидеть ее было лучше, чем беспокоиться о том, что она где-то в канаве лежит мертвая лицом вниз, или снова пала жертвой своих демонов.
Я не могу сегодня заниматься фигней, которая касается Сибил. Нужно быть на ногах до полудня. Я записалась к стоматологу на 13:15. Даже если я и продаю свое тело, это не значит, что мне не нужно посещать врачей. Конечно, большинство проституток не могут себе этого позволить, или просто по каким-то причинам сознательно выбирают списать все на устные осмотры и ежегодные чистки. Но будь я проклята, если когда-нибудь стану похожа на некоторых старых «сук» моей профессии с неправильным прикусом или давно потерянной жемчужно-белой улыбкой.
Я уже начала беспокоиться, что опоздаю. Одежда, которую я должна была надеть и которая не кричала о том, что я проститутка, оказалась заткнутой в мою черную корзину для белья в прачечной. Я разложила вещи на другой стороне кровати, поближе к комоду, и занялась поисками чего-то нормального и удобного. Продолжая рабочий день в попытках подзаработать немного деньжат на своих вечерних и ночных клиентах, я обычно брала отгул. Так что вовсе не удивительно, что я шарю по ящикам выдвижных тумб, пытаясь отыскать потертые синие джинсы и облегающую белую футболку.
Я собрала и засунула в мешок для белья наряд, который был на мне вчера, пару стрингов и кружевных лифчиков. Решила, что после стоматолога отнесу все это в прачечную «Остановить и постирай». Обычно я ходила в «Намыль и вспень», находившуюся в моем доме, которая, возможно, была лишь на ступеньку выше от одной дерьмовой машинки и сушки, которые были в доме, где мы жили. Заниматься стиркой было куда лучше, чем сидеть дома в гнетущей тишине. Кроме того, кто знал, может, в это же время туда бы пришел Шейн, спаситель Кристал. Неплохо было бы поблагодарить его за участие.
Мысли о Шейне всегда лезли в мою голову, когда я меньше всего этого ожидала. Входя в комнату, лежа на спине или стоя на коленях, зарабатывая деньги, я думала о нем. Иногда, в мимолетных фантазиях, где Шейн был очень напористым, мы проводили идеальное время вместе. Если можно так сказать, то у нас «это» уже произошло, но только не наяву, а лишь в моих фантазиях.
Может, я была идиоткой или немного чокнутой, но не могла выбросить из головы этого парня из прачечной. Помешивая чай на кухне, я задавалась вопросом, а пил ли чай он. Смотря на героев фильмов, которые спасают девиц, попавших в беду, представляла, будто это он спасает меня от гибели, обняв своими сильными руками.
И что, черт побери, я делала?
Я была как маленькая собачонка, готовая описаться в возбуждении от одной мысли, что этот незнакомец посмотрит в мою сторону. Господи, я и с мужчинами толком-то и не разговаривала. Однако сейчас я ловила себя на мысли, что задаюсь вопросом: что он делает в данный момент? Думает ли обо мне? Как бы отреагировал на то, что я трахаюсь за деньги?
Физически я была не более чем инструментом, который мужчины использовали, чтобы кончить. Могу перечислить на пальцах одной руки тех нескольких клиентов, которые хотели увидеть, как кончу я; большинство из них кончали, снимали резинку и натягивали штаны, награждая меня не более чем небрежным взглядом. Некоторые клиенты были так поглощены чувством вины, изменяя своим женам или девушкам, что действовали так, будто я приставила пистолет к их виску и заставила себя трахнуть. Чувство вины было худшей из эмоций, и из этого ничего хорошего никогда не выходило, а лишь заканчивалось еще плачевнее. Бывало, что клиент либо рыдал как дитя, обманывая и утверждая, что впервые платил за секс, либо же за него говорило его мастерство.
Так или иначе, я начала понимать, что могла вынести это без косяка или алкоголя. Это было как проблеск безрассудства, что загорался в их глазах, в то время как они кончали. Дрожь пробегала по моему позвоночнику каждый раз, когда я заставляла их сдаться мне. Иногда это стоило больше любой суммы денег, которую они мне платили. Иногда.