«С нами случается только то, чего мы больше всего боимся, либо то, чего мы больше всего хотим» - неопровержимая истина.
Так и со мной – я очень сильно боялась того, что со мной может произойти именно это, и оно произошло.
Когда прошло время, и я оценила все моменты до операции и во время нее, то поняла, что мастэктомия была поспешной. В ней абсолютно не было необходимости. Причем моего согласия там уже никто не спрашивал. Лишь подписанная мною бумажка снимала с них какую-либо ответственность за мою жизнь. А то, что я была неадекватна в тот момент – на это никто не обращал внимание.
Новым пациенткам я советовала в подобной ситуации категорически отказываться и не вестись на провокации. В конце концов, можно дождаться результатов полноценной гистологии и по ее результатам решать, нужна операция или нет.
Гистология – анализ, который делают на основе вырезанной опухоли. Ее разрезают на тонкие пластинки и, рассматривая под микроскопом, ставят диагноз. Его делают в течение пяти – семи дней. За это время человек не умрет, зато обратившись к двум трем специалистам, можно адекватно оценить реальную ситуацию и необходимость в операции. И если уж диагноз подтвердился, пациент имеет право самостоятельно решать какому врачу доверить свое тело.
Мне такой возможности не дали.
На третий день после операции мне назначили УЗИ брюшной полости, на проверку метостаз. Смешно! Это должны были сделать до операции, как и многие другие анализы, которых не было. Меня заставили сидеть под кабинетом в очереди почти час, голодную и без капли воды. Обратно из поликлиники в стационар я возвращалась сама, чуть ли не теряя сознание. Такова реальность наших клиник.
Когда однажды повязка немного сползла, после сна, я увидела помимо шва от середины груди до подмышки, сверху красовался кровоподтек (засохшая бляшка крови).
- Что это? – спросила я, на очередном утреннем обходе.
- Я останавливал кровотечение. – ответил хирург, который меня оперировал. – Такое бывает, от смеси местного наркоза и общего, кровь практически закипает. Если бы так не сделал, ты бы истекла кровью.
Шок, страх, паника пробежались судорожной волной по моему телу в этот момент. Перед операцией мне делали анализ крови на группу и резус фактор, на всякий случай. И когда санитарка указала третью отрицательную при моей четвертой отрицательной, я начала возмущаться.
- Ничего страшного! – успокаивала она меня - Если что, то мы сделаем повторный анализ, в операционной.
А если бы мне сделали переливание неправильной группы крови – что тогда?
Сделать повторный анализ, когда пациент истекает кровью – это что нормально?
«Сбежать! Поскорее сбежать подальше от этих коновалов!» Эту мысль я лелеяла каждый день до самой выписки. Всем кому могла я рассказывала о своей ситуации, чтобы больше никто не попал на этот «конвейер искалеченных жизней». Санитарки уже шептались обо мне, но никто ничего не говорил в лицо.
Выписка – долгожданный день, которого я ждала так долго, был не за горами. Моя мама приезжала ко мне два раза в день – утром и вечером. Чтобы я питалась нормально, она привозила мне то, что я люблю, и проводила полдня в транспорте – ведь клиника находилась на другом конце города. Чтобы не расстраивать ее, я улыбалась, как и раньше возмущалась и шутила. Я должна быть сильной, чтобы не расстраивать маму. Она не должна видеть моих слез, ее слез по ночам достаточная плата для нас двоих.
Мой муж – я не позволяла ему приезжать в течение трех дней. Но в один момент он психанул, и приехал без предупреждения. Я стеснялась, плакала и отказывалась выходить к нему. Но он меня вытащил силой на улицу, чтобы поговорить.
- Я не обижусь, если ты уйдешь… - сквозь слезы проговорила ему.
- Ты что дура? – услышала я в ответ.
Он просто обнял меня, отругал как неразумное дитя и каждый день убеждал в том, что никогда не откажется от меня из-за такой глупости.
Сказать, что я была счастлива от его слов – не скажу. На тот момент я боялась даже находиться с ним в одной комнате.
Грудь это женская гордость, с которой я жила большую часть своей жизни. Моя любимая фраза «пока есть что показывать, нужно это показывать», оказалась пророческой. Теперь я не могла демонстрировать свою гордость, раз-за-разом боясь людских взглядов. Мне казалось, что все они смотрят именно на меня и видят, что теперь я не полноценная, изуродованная, та на кого можно показать пальцем.