Знаю – это глупо, ведь наше общество устроено так, что люди давно перестали смотреть друг другу в лицо, просто проходя мимо. Но страх это как паразит, который разъедает сознание и рождает панику из ничего.
Мой муж «ломал» меня, чтобы вернуть к нормальной жизни. Он каждый день доказывал, что я любима и желанна.
Моя мать и моя дочь заставили меня натянуть маску сильной женщины. Ведь когда я вернулась домой, то хотела забиться в дальний уголок и не вылизать оттуда никогда. Но их расстроенные лица показали мне то, чего я видеть не хотела. Чтобы вернуть все на свои места я надела маску сильной женщины, которая плачет в присутствии только одного человека. Дом стал моим полем боя, на котором я должна держать защиту. Мой щит – это маска, которую я надеваю каждое утро. Для дочки – я мать, заботливая и улыбающаяся, в меру строгая и обходительная. Для мамы и папы – я буду сильной. Пусть защитная реакция в виде агрессии на их заботу и выглядит грубо, пускай лучше злятся на меня чем плачут. Для друзей я должна, как и раньше, быть веселой и общительной. А то, что руки дрожат, так это мелочи.
Но мой муж, который видит меня насквозь, и для которого у меня нет маски – это мой главный противник. Перед ним я беззащитна. Когда он прикасается, я паникую и сразу ухожу в другую комнату. Я не могу позволить меня поцеловать иначе расплачусь. Но он видит меня насквозь! Загоняет в угол как добычу и, не давая шанса сбежать, устраивает допрос. Я не смогу описать, что я пережила в этот момент – мне казалось, что все нутро выворачивается наизнанку. Мужчина, самый дорогой и любимый, тот который ласкал и любил… Как я могу показать ему свое изуродованное тело? Что бы он не говорил, как бы не пытался достучаться – без толку. Непробиваемая стена очень долго стояла между нами. Он день за днем, по кирпичику ее разбивал до тех пор, пока я не начала поддаваться на уговоры.
Первый секс после всех этих событий длился минуту. Это сложно назвать соитием, так как я рыдала, как сумасшедшая, а он меня утешал. Но это был первый серьезный шаг к спасению. После этого нашептывая ласковые слова, успокаивая меня, он не спеша пробивался ко мне, вытирал слезы и крепко обнимал.
Тяжело писать, когда слезы застилают глаза. Слезы – неизменные спутницы моей жизни. Вспоминая все то, что мне пришлось пережить, они вновь о себе напомнили, разрушая маску сильной женщины.
После того как я вернулась домой, и надела маску, я решила отыскать справедливость, чтобы никто и никогда не попал на мое место. Но система нашего общества настолько запутанна, что даже юристы не могут помочь. Я обратилась к одному за советом, и выслушав мою «сопливую историю» сразу спустила меня с небес на землю и сказала, что таких, как я, очень много, и еще никому не удалось добиться этой самой справедливости. Но во мне все еще бушевали эмоции, и я решила попробовать.
Шаг 1:
Жалоба в минздрав. Я ее написала, отдала и мне сказали ждать.
Чего ждать?
Как долго?
Ответ – вам позвонят.
Шаг 2:
Жалоба главврачу онко-диспансера.
Я идти туда не смогла. Даже на перевязки после выписки ходила в поликлинику, на отрез отказавшись от услуг этого заведения.
Пошла моя мама, которой главврач слезно доказывала, что сама прошла через эту операцию, и что все действия врачей оправданы, и в результате вручила ей бумагу с направлением на повторную гистологию в Киевский институт рака.
Прежде чем туда идти я обратилась в ЛИСОД (израильская онко-клиника в Киеве) и там диагноз не подтвердили. Они очень долго меня допрашивали про подробности всего случившегося, и с ужасом констатировали, что рак мне просто «нарисовали», чтобы оправдать свои действия.
Затем я съездила в Харьковский онко-диспансер (городское учреждение, как и то в котором меня «порезали»), где врач лаборант в моем присутствии смотрела под микроскопом стекла и констатировала, что раковых клеток в образцах нет.
И уже с этими двумя независимыми результатами я отправилась по направлению из минздрава, как сказала главврач. В итоге меня там ждали.
Как я это поняла?
Просто! Обычные смертные стояли в длинной очереди чтобы просто отдать свои образцы на повторный анализ, а меня отвели в отдельный кабинет, где женщина в возрасте за пятьдесят внушительно рассказывала мне о том, что даже без микроскопа она видит раковые клетки, ведь у нее 33 года стажа и куча научных работ за спиной. Я ей доверчиво кивала и ждала, что же будет дальше. В итоге: