Ася шевелится, и я быстро щупаю ее лоб. Слава богу, температуры нет. Когда отдергиваю пальцы, она хватает мою руку и кладет ее себе на грудь. Похоже, я снова буду спать с ней в одной постели. Я растягиваюсь рядом с ней и наблюдаю за ее лицом. Вроде бы понимаю, почему она не разрешает мне звонить ее брату, но, с другой стороны, недоумеваю. Не проще ли ей было бы вернуться домой, к своей семье? У меня нет большого опыта в семейных отношениях, но уверен, что ее брат и сестра справились бы с задачей гораздо лучше, чем я.
Я выключаю лампу, закрываю глаза. Но сон не идет. Как Ася оказалась в Чикаго? Кто те люди, которые забрали и оставили ее у себя? Может, есть какая-то связь с дочерью Федора? У меня столько вопросов и ни одного ответа.
Склонив голову набок, я наблюдаю за спящей Асей. Она все еще сжимает мою руку в своей. Утром мне нужно первым делом купить продукты. Не могу же я допустить, чтобы она три дня подряд питалась хлебом и мармеладом. Нужно купить для нее и туалетные принадлежности. И одежду. Но мне нравится, когда она ходит в моих футболках.
На ее лицо упала каштановая прядь волос, я осторожно ее убираю. Почему позволил ей остаться?
Глава 4
ПАВЕЛ
В ванной комнате я стою перед зеркалом. Серые джинсы и черная футболка лежат сложенными на тумбе рядом с раковиной. Они вызывают у меня отвращение. Уже не помню, сколько времени прошло с тех пор, как я носил джинсы, наверное, больше десяти лет.
Проблема не в них самих, а в воспоминаниях о том, как я рылся в ворохе выброшенной одежды, в основном джинсов, пытаясь найти что-нибудь подходящее. Вещи всегда попадались рваные и грязные, а денег на стирку перед тем, как надеть их, у меня не было. Люди избегали меня, когда я ехал в метро, и от этого мне было особенно стыдно.
Как только начал зарабатывать серьезные деньги на подпольных боях, я сменил весь свой подержанный гардероб на брюки и рубашки. Со временем перешел на костюмы. А дальше на более дорогую одежду, добавил дорогие часы и другие аксессуары. Все это сделано для того, чтобы забыть о том, кем я был первые двадцать лет своей жизни. Отбросом. Тем, от кого люди быстро отворачивались, игнорируя присутствие. Самое смешное, что, несмотря на то, что прошло уже почти пятнадцать лет, я до сих пор ощущаю вонь — то ли от одежды, то ли от полусгнившей еды, которую выгребал из мусорных баков в переулках за ресторанами, — которая всегда меня окружала.
Я смотрю на свое лицо в зеркале, отмечая небольшие шрамы, разбросанные по вискам, переносице и подбородку. Сейчас они поблекли, их практически не видно, но все еще могу вспомнить драки, в которых получил каждый шрам. Я даже не знаю, сколько раз мне ломали нос. Семь? Наверное, больше.
Мне едва исполнилось восемнадцать, когда я начал драться за деньги. Сначала это был способ заработать на еду, но со временем бои превратилось в нечто иное. Люди, которые приходили посмотреть, скандировали мое имя... они питали ту глубокую тоску, которую всегда чувствовал в своей душе. Желание принадлежать. Кому-то. Где угодно. Волнение толпы, которая болела за меня, заставляло меня чувствовать себя не таким одиноким.
Не знаю точно, почему я согласился, когда Юрий подошел ко мне после одного из моих боев и предложил место в Братве. Может, я хотел почувствовать себя ближе к своему наследию. В детстве в приемных семьях не было ни одного русского ребенка. К тому времени, когда вышел из системы, я почти забыл свой родной язык. Годы работы в Братве помогли мне его восстановить, и теперь у меня нет проблем с языком. Но он уже не тот. Он больше не кажется мне родным языком, впрочем как и английский.
Я провожу указательным пальцем по более заметному шраму на левой стороне челюсти. Как бы ни старался скрыть прошлое, какие-то напоминания, видимые или нет, всегда останутся.
Может, поэтому я позволил Асе остаться? Может, я узнал родственную душу, пытающуюся избавиться от прошлого, и захотел помочь. В конце концов, знаю, каково это, когда не к кому обратиться. Но боюсь, что это лишь часть причины. Моя истинная мотивация гораздо, гораздо более эгоистична. Я всю жизнь был один и уже привык. Так я живу. Но когда на моем пути появилась Ася, понял, насколько я был одинок и как мне приятно, что она здесь, в моем доме. Мне нравится уют, который приносит ее присутствие. Я так жажду этого, что согласился скрыть от семьи, что она жива.
Наконец беру в руки джинсы. Это одни из пяти пар, которые я заказал вчера онлайн после того, как понял, какой эффект произвели костюмы на Асю. Я не могу весь день ходить в пижаме и уж точно не могу надеть ее в магазин.
Глубоко вздохнув, я натянул джинсы.
АСЯ
На столе в идеальном порядке стояло не менее пятнадцати пакетов. Паша накупил слишком много продуктов.
Он дважды возвращался к машине, когда час назад приехал из магазина. Поставив последний пакет в конец длинной очереди, он попросил меня убрать принесенные продукты и приготовить обед. Затем взял ноутбук и, сказав, что ему нужно поработать, скрылся в своей спальне.
Я достаю продукты из первого пакета, оставляя на кухонном острове то, что нужно для лазаньи, и убирая остальное. Мне следовало быть более конкретной в своем списке продуктов. Я предполагала, что он купит макароны или томатный соус той марки, которая попадется ему на глаза первой, но вместо этого он, видимо, купил все имеющиеся в магазине виды. В первых нескольких пакетах лапша для лазаньи четырех разных марок, три томатных соуса, шесть видов разных макарон и не менее десяти сортов сыра.
Из следующих трех пакетов я достаю коробки с хлопьями и пересчитываю их. Здесь двенадцать разных видов: овсяные, соевые, пшеничные, некоторые с сухофруктами или изюмом, одни с медом, другие с шоколадом, еще пара с миндалем.
Я оглядываюсь через плечо на дверь спальни. Я надеялась, что Паша останется на кухне или в гостиной, но он так и не вернулся. Однако даже когда его нет в одной комнате со мной, знание того, что он здесь, заставляет отступить страшный голос в моей голове.
Закончив убирать продукты, рассматриваю последние несколько пакетов на столе. Это большие фирменные сумки бутика с широкими ленточными ручками. Паша сказал, что купит мне что-нибудь из одежды. Я ожидала увидеть спортивные штаны и несколько футболок, но передо мной лежат пакеты, доверху набитые одеждой. Мне их распаковывать? О продуктах он упомянул только тогда, когда попросил меня убрать купленные вещи. Я иду к кухонному острову, чтобы приготовить лазанью.
Готовить обед, будучи в чужой футболке и голой под ней, как-то непривычно. Особенно на кухне, которая принадлежит незнакомому мужчине. Странно, но в то же время освобождающе. Я сосредотачиваюсь на задаче, которая стоит передо мной, а в голове играет тихая мелодия.