Паша крепче прижимает меня к себе и гладит по спине.
— Каково это? — Его голос мягкий, почти благоговейный.
— Что?
— Иметь семью. Кого-то, кто останется с тобой, несмотря ни на что. Даже если ты совершишь ошибку. Даже когда ты злишься. Того, кто будет стоять на твоей стороне, даже если знает, что ты не прав. Иметь кого-то, кто... твой?
Взгляд его глаз... Я не могу его описать. Тоска. Голод. И столько грусти.
— Это как тепло, — шепчу я.
— Тепло?
— Да. Если ты оказываешься в холодном, бушующем шторме, они — те люди, которые сделают все, чтобы ты не замерз. Они обнимут тебя, укроют, окружат своим теплом, пока ледяной ветер бьет им в спину.
— Твоя семья такая же?
— Иногда с Сиенной и Артуро бывает трудно договориться. У нас троих очень разные характеры. Но да. Они оба такие.
— Расскажешь мне о них?
— Сиенна — это... сила природы. Она громкая. Непоседливая. В один момент она может смеяться, как сумасшедшая, а в другой — плакать навзрыд. — На моих губах заиграла грустная улыбка. — Сиенна любит притворяться, что она поверхностная. Выкладывает огромное количество фотографий в социальных сетях, носит нелепую одежду, которая обычно заставляет людей думать, что она немного причудлива. Иногда дает им понять, что она не очень умна.
— Почему?
— Понятия не имею. — Я провожу пальцем по линии его брови. — Моя сестра — самый умный человек из всех, кого я знаю, но вместо того, чтобы что-то делать со своим удивительным умом, она просто... валяет дурака. Единственное, что ее по-настоящему интересует, — это ее писательство.
— Что она пишет?
— Она никогда мне не показывала. — Я улыбаюсь. — Но я тайком заглядывала в ее тетради, когда мы были младше. Они были спрятаны в коробке под ее кроватью. Она пишет любовные романы.
— Любовные романы? — Паша приподнимает бровь. — И хорошо пишет?
— Ага. Очень хорошо. У Сиенны талант к выражению мыслей. Кроме английского и итальянского, она знает еще четыре языка. И она выучила их по прихоти.
— Не думаю, что я когда-нибудь слышал, чтобы кто-то выучил язык по прихоти.
— Моя сестра выучила базовый японский за месяц, причем самостоятельно только потому, что мальчик из школы назвал ее глупой. — Я смеюсь. — Ей тогда было четырнадцать.
Паша улыбается, но глаза его остаются грустными.
— Вот это талант. Большинству людей трудно выучить и один иностранный язык, не говоря уже о пяти. Я не люблю говорить по-русски. Я его полностью понимаю, но почти никогда им не используюсь.
— Я заметила. — Я прижимаюсь губами к его губам. — Почему?
— Потому что у меня английский акцент, если я говорю. Никто из детей в приемных семьях и школах не говорил по-русски, так что за это время я как бы... просто забыл его, наверное. — Он покусывает губу. — А что с твоим братом?
— Артуро такой же, как все старшие братья. Только в сто раз хуже.
— Защищает?
— До такой степени, что сводит меня с ума. Ему было двадцать, когда умерли наши родители, и он взял на себя их роль.
— А других родственников не было?
— У нас была тетя. Сводная сестра отца. Она предложила забрать меня и Сиенну к себе, чтобы мы с ней жили. Артуро отказался. — Я качаю головой. — Я волнуюсь за него. Думаю, у него что-то переклинило в голове, когда убили наших маму и папу, и он сосредоточил все свое внимание, помимо работы, на нас двоих. Ему тридцать три года, но он никогда не приводил в наш дом женщину. Я знаю, что у него было несколько отношений, мы даже познакомились с несколькими его подружками. Но ни одна из них не переступила порог нашего дома. Я думаю, что он был настолько сосредоточен на нашем воспитании, что забыл, что он не наш родитель.
— Почему ты не хочешь ему позвонить? Ведь очевидно, что он тебя любит.
— Потому что я тоже его люблю, — шепчу я. — Сначала думала, что он не сможет пережить то, что со мной случилось. Поэтому не хотела ему звонить.
— А сейчас?
— Сейчас я не хочу звонить, потому что знаю, как ему будет больно, если он узнает правду. Артуро сложит два и два, даже если я не расскажу ему всего. Он будет во всем винить себя. Я не могу этого допустить. У него и так много забот, и он уберег меня от многих бурь в моей жизни. - Пока я это говорю, мне приходит в голову еще кое-что. - Была одна девушка. В доме Долли. Я думаю, она могла быть русской. Ее привезли примерно через месяц после того, как забрали меня, но она исчезла за несколько дней до моего побега.
Его ладонь замирает на моей спине.
— Ты помнишь, как ее звали?
— Рада, или что-то в этом роде. Точно не помню. А что?
— Может быть... Руслана?
Я вскидываю голову.
— Да. Точно Руслана. Ты ее знаешь?
— Она была дочерью одного из бойцов Братвы.
— Была?
— Ее тело нашли примерно в то время, когда ты сбежала. Думаю, может за день или два раньше.
Я вздрагиваю и зарываюсь лицом в его шею. Она могла быть старше меня не более чем на год или два.
— У тебя будут неприятности из-за того, что ты не пошел сегодня в клуб? — спрашиваю, стараясь не думать о девушке с длинной светлой косой и о том, что на ее месте могла быть я.
— Я пойду завтра.
— А можно мне пойти с тобой?
Он целует меня в макушку.
— Конечно.
Глава 16
При выходе из лифта меня встречают мягкие переливы нежной мелодии. Я подхожу к двери квартиры и достаю из кармана ключи. В последнее время я все чаще притворяюсь, что забыл ключи, и звоню в звонок, желая услышать торопливые шаги Аси к двери. Когда открывает дверь, мне кажется, что Ася скучала по мне, хотя меня не было совсем недолго. Так приятно возвращаться домой и знать, что она меня ждет. Поэтому продолжаю делать вид, что забыл ключи, и каждый раз звоню в звонок.
Но сегодня не хочу отвлекать ее от игры. Открыв замок, захожу в квартиру. Ася сидит перед пианино, ее телефон лежит на подставке над клавишами. Наверное, она нашла в интернете новые ноты и их скачала. Надо бы купить ей настоящие нотные тетради. Нелегко следить за нотами на таком маленьком экране. Стараясь не шуметь, я оставляю пакеты с продуктами у двери и прохожу в гостиную. Прислоняюсь плечом к книжной полке справа и наблюдаю за ней.
Ее волосы распущены, и когда она покачивает головой в такт мелодии, они раскачиваются влево-вправо. Со своего места не вижу ее лица, но уверен, что Ася улыбается.
На сердце щемит. Заберет ли она пианино с собой? Потому что в конце концов она уедет. Я не буду обманывать себя, полагая, что Ася захочет остаться со мной, когда у нее и дом, и семья, и, возможно, куча друзей, и планы поступить в музыкальную консерваторию. Возможно, ее жизнь приостановилась из-за того, что с ней произошло, но она воспрянет духом. Я видел ее силу и решимость. Ее мужество. Все те черты, которые делают ее такой, какой она есть, — те самые, которые заставили меня так отчаянно в нее влюбиться, — они же и отнимут ее у меня.
Нам нужно поскорее добраться до клуба, если мы хотим прийти до открытия и избежать толпы, но не могу заставить себя попросить ее остановиться. Мелодия меняется, и она переключается на мою любимую «Лунную сонату». Не знаю почему я больше всего люблю именно эту сонату. Наверное, потому что именно она звучала, когда впервые услышал, как играет Ася. Я даже установил ее в качестве рингтона на телефоне. В отчаянии хватаюсь за шею. Надеюсь, она заберет пианино, когда будет уезжать. Потому что, если она этого не сделает, я разобью его в щепки.