Мужчина сочувственно кивнул, потом спросил:
— Ты здесь хоть иногда убираешься? Или мне позвонить в социальную службу и попросить их навестить тебя?
Она расхохоталась:
— Что, не нравится? Но тебе лучше заткнуться, понял? Запомни, я не собираюсь выслушивать от тебя поучения.
Мужчина рассмеялся вместе с ней:
— Бьюсь об заклад, ты была сучкой даже в раннем детстве.
Теперь его голос звучал холодно и грубо. Девушка бросила на него взбешенный взгляд. Ей сегодня только этого хмыря не хватало с его оскорблениями.
— Да как ты смеешь? Если ты собираешься действовать мне на нервы, тогда проваливай. С меня сегодня уже достаточно. — Она была оскорблена, ее карие глаза потемнели от гнева, и она сразу же стала выглядеть на свои годы.
— Что это с тобой случилось? — спросила она презрительно. — То ты сама любезность и доброта, а то превращаешься в настоящее дерьмо. Так вот, приятель, я не хочу, чтобы на мне срывали злобу.
Она встала, ее короткая юбка задралась, обнажив бледные ляжки. При грубом свете голой лампочки целлюлит был особенно заметен. Высокие каблуки туфель поистерлись по бокам, и ей приходилось слегка косолапить, чтобы это не бросалось в глаза. Крошечные груди подрагивали от злости под ярко-оранжевым коротеньким топом.
— Ты такой же, как все, приятель. Думаешь, будто самый умный и все на свете знаешь, да? Да ни черта ты не знаешь! Зато я прекрасно знаю, чего ты хочешь, — чтобы я сделала тебе минет. Вам всем только этого и надо. Так вот, убирайся отсюда. Ты от меня больше ничего не получишь.
Она разъярилась. Жестокие слова гостя стали последней каплей после ночи, проведенной в обществе незнакомых мужчин, требовавших от нее удовлетворения бесчисленных отвратительных желаний и споривших потом из-за платы. Вдобавок она разругалась с одной из девушек, потерпев поражение на потеху всем. Это окончательно выбило ее из колеи. Тине едва исполнилось семнадцать, но эта нахалка постепенно лишила Бернис ее положения любимицы всего массажного салона. Так что Бернис и без того уже было худо, а услышать еще одну гадость, да еще от того, кого она считала другом, оказалось выше ее сил.
— С чего ты взял, что ты сам такой уж хороший, а?
Бернис уставилась на гостя, в ее глазах горела злоба. Ее сын, явно напуганный, прижимался к мужчине, и внутренний голос шептал девушке: она перегибает палку, слишком далеко заходит. Ее бы сейчас в самый раз использовать для садистских игр, клиенты за это неплохо платят.
Подхватив Микки, своего сына, она попыталась утешить его — прижала к себе и зашептала на ушко успокаивающие слова, но мальчик оттолкнул ее маленькими сильными кулачками, ясно давая понять, что он в ней не нуждается.
Это только подлило масла в огонь. Бернис бесцеремонно швырнула сына на стул, с которого минутой раньше встала.
— Маленький засранец!
Мужчина ухмылялся, глядя на нее:
— Уймись, Бернис, уймись. Ты, как всегда, оставила его на всю ночь одного, а теперь ему приходится терпеть твою очередную истерику.
Ребенок смотрел на мать со страхом и ненавистью. Мозг Бернис был настолько затуманен наркотиками и пьянством, ощущение полного жизненного краха было настолько острым, что она почувствовала острое желание убить своего ребенка. Ужасное желание, но кто мог бы ее осудить? Работа приносила ей одно расстройство, ждать поддержки или хотя бы доброго совета ей ни от кого не приходилось. Потому-то она и делала столько ошибок в жизни. Она зарабатывала деньги тяжким трудом, от усталости порой даже путаясь в числах и днях недели.
Бернис заплакала. Вся ее жизнь дерьмо, полнейшее дерьмо, и ее друг говорит ей об этом в лицо со злорадной ухмылкой. А ведь именно эту горькую правду она пыталась скрыть от самой себя с помощью наркотиков и алкоголя.
Микки слез со стула и направился в свою комнату. Его тельце в пижаме выглядело таким маленьким и беззащитным, что Бернис захотелось обнять и приласкать сына. Но она знала: уже слишком поздно. В свои три года он полностью раскусил ее. Все рано или поздно понимали, что она ничтожество, почему же Микки должен составлять исключение?
Мужчина безмятежно лежал на диване, вытянув длинные ноги.
— Уходи. Я хочу, чтобы ты ушел.
Он поднялся и взъерошил ей волосы:
— Успокойся, малышка. Я просто пошутил. Хотел тебя позлить.
Она неуверенно улыбнулась, надеясь, что он говорит правду. Ведь он был ее единственным другом.