— Знаешь, я оказалась такой наивной, решив, что помогла тебе. Позволила себе думать, будто успешно вытащила тебя из твоей крошечной ямы отчаяния. Но всё наоборот, да? Это ты втянул меня в свою воронку страха и изоляции.
Он тянется за моими руками, но я отстраняюсь, и он проводит ладонью векам.
— Ты помогла мне, Оливия. Очень. Но это не значит, что я готов справляться с тычками пальцем, взглядами в упор и жалостью, столкнувшись с миром лицом к лицу.
— Ты сам эту жалость и вызываешь. Экстренное сообщение, Пол: остальному миру будет наплевать, как ты выглядишь, если это не будет волновать тебя.
— Это наивно.
— Ладно, некоторые посмотрят дважды. Некоторые могут шептаться. Но это не важно.
— Говорит девушка с идеальным, потрясающим лицом.
— Отлично, — отвечаю я, всплеснув руками. — Продолжай, пользуйся этим против меня. Придерживай в заднем кармане, чтобы разжечь в себе пламя ненависти. Всякий раз, приблизившись к нормальной жизни, просто напомни себе, что у тебя есть шрамы, и никто другой не понимает. В этом план?
— Ты ничего не знаешь! — кричит он. — Не притворяйся, будто понимаешь!
— Я никогда не пойму через что ты прошёл, Пол, или что чувствуешь, но я понимаю, что только ты можешь это контролировать. И ты выбираешь неправильный путь.
Он слабо ухмыляется.
— Так твой великий план заключался в том, чтобы мы вместе переехали в Нью-Йорк, держались за ручки и прогуливались по Пятой Авеню, рассматривая рождественские огоньки?
Я делаю маленький вдох, ведь это и есть моя мечта. Необязательно Пятая Авеню, но да. Подайте на меня в суд. Я представляю, как гуляю по родному городу, держась за руки с парнем, которого люблю. Показываю ему места, где выросла, где впервые поцеловалась, отвожу его в любимый магазинчик с капкейками.
Но я не идиотка. Он не хочет пойти даже в кинотеатр.
Пол делает продолжительный вдох, явно пытаясь взять под контроль свою вспыльчивость.
— Я бы никогда не стал держать тебя здесь, Оливия. Хочешь поехать в Портленд с Кали? Езжай. Хочешь летать в Нью-Йорк на каждые выходные? Давай. Ходи к парикмахеру, заглядывай в книжные магазины и посещай любые кинотеатры.
— Одна, — разъясняю я.
Он пожимает плечами.
— Или с друзьями. Не важно.
— Но не с тобой.
Его челюсть напрягается, и он опускает глаза на обувь.
— Не со мной.
— Вообще никогда?
Тогда он встречается со мной глазами, и то, что я вижу, разбивает мне сердце.
— Ясно, — говорю я, проглатывая отчаяние. — Так вот, из чего мне нужно выбирать. Либо жить без тебя полной жизнью, либо остаться с тобой в темноте.
Пол размыкает губы, будто бы собираясь возразить, но потом осознаёт истину сказанных мною слов. Он неторопливо кивает.
Я закрываю глаза, силясь отгородиться от боли, пытаясь не слышать, как отчаянно он шепчет моё имя.
Вновь Пол тянется ко мне, но я отступаю, замечая вспышку боли на его лице до того, как он позволяет равнодушию тщательно осесть в чертах его лица.
«Ага, так держать, — мысленно подстрекаю я. — Вперёд, прячься в своём укрытии». Будто бы того прогресса, что мы достигли, никогда и не было.
— Как давно я здесь? — скорее себя, чем его, спрашиваю я.
Он передёргивает плечами.
— Чуть больше трёх месяцев.
Я киваю, подсчитывая в голове, сколько времени прошло.
Достаточно, чтобы осень перетекла в зиму.
Достаточно, чтобы Пол оставил трость с хромотой, и достаточно, чтобы он начал сидеть ко мне лицом в полном дневном свету, не пытаясь укрыть от моего взгляда шрамы.
Достаточно, чтобы я поняла: произошедшее с Майклом и Итаном не делает меня ужасным человеком.
Достаточно, чтобы я безнадёжно и бесповоротно влюбилась в Пола, пусть сейчас и становится мучительно ясно, что мои чувства не взаимны.
Но самое важное для него…
— Ты выполнил требования своего отца, — произношу я со слабой, печальной улыбкой. — Я проторчала здесь три месяца.
Его лицо искажается от гнева.
— Не надо.
— Поздравляю. Ты получишь своё наследство, чек или что ты там должен был получить.
— Прекрати. Не поэтому…
— Тогда почему, Пол? Почему ты всё это время держал меня рядом? Почему притворялся полноценным человеком, когда, очевидно, используешь только одну половину?
Он моргает, слегка дёрнув головой назад от жестокости моих слов, но я не беру их обратно. Мне хочется сделать ему больно, как он сделал мне. Хочется поднять зеркало и заставить его столкнуться лицом к лицу с трусом, коим он и является.