— Что вы сказали?
Доктор Грегори опустил фонарик от ее лица и склонил голову.
— Я сказал, что у тебя должно быть крепкие кости.
Сара покачала головой.
— Нет. До этого.
Доктор нахмурил лоб, не понимая, о чем Сара его спрашивает. Он снова заговорил медленно:
— Я… спросил, не было ли у тебя переломов, когда ты была ребенком.
Сара раскрыла рот, разглядывая лицо доктора.
— Что такое, Сара? В чем проблема?
Глаза наполнились слезами и затуманили ее зрение. Она сморгнула их и снова посмотрела на доктора.
— Я… я… — она боялась произнести это вслух, но еще больше она боялась не рассказать об этом. — Я не помню… как была ребенком.
Доктор Грегори опустил руку с фонариком. Его беззаботное поведение изменилось, и тяжесть положения накрыла комнату.
— Что ты имеешь в виду, Сара?
Сара открыла и закрыла рот, надеясь сказать хоть что-нибудь вразумительное, несмотря на страх, который поглотил ее.
— Я… не помню, — прокричала она, охваченная паникой. — Я не помню! — Эти три слова стали ее повторяющимся кошмаром во сне и наяву.
И теперь, она стояла одна в маленьком доме, в котором не так давно жила вся их семья. Вместе и счастливо. Но, этого она больше никогда не испытает. Сара закрыла глаза, когда поняла, что выписка из больницы не облегчила ее мучений. Три маленьких слова. По отдельности ничего не значащие. Но вот если их сложить вместе, они отберут у тебя все. Я не помню. Она снова осмотрела окружающую ее обстановку. Разве не достаточно того, что у нее забрали Мэтти и Адли. Разве не достаточно того, что навсегда отобрали у нее родителей. Судьба решила завершить свое безжалостное и жестоко трио, тем, что отобрала у нее и прошлое.
Она безучастно смотрела на убранную кухню. Мама всегда держала ее в порядке. Закрыв глаза, Сара представила, что слышит звук, как готовит мама. Она повернулась к маленькому окну, которое выходило в сад, солнце беззаботно освещало его. Возле окна был небольшой металлический крючок, на котором висел мамин зеленый фартук с миниатюрными розовыми и белыми цветами. Сара сняла его с крючка, и прижала к своему лицу. Он пах печеньем, нежным мылом мамы и счастьем. Больше не будет печенья, не будет больше запаха мамы, и, по ее мнению, не будет больше счастья.
Элли зашла в дом и остановилась прежде, чем осторожно подойти к Саре. Она положила ладонь на спину Саре и мягко погладила ее.
— Сара, дорогая, ты уверенна, что не хочешь пожить у нас?
Сара обвернула руки фартуком и прижала к груди. Она развернулась и попыталась улыбнуться ради Элли.
— Спасибо, но я уверенна. Я думаю, что хочу побыть просто здесь, если это нормально?
Элли колебалась, поджав губы от противоречивых чувств.
— Ну, раз ты так хочешь, дорогая. Но ты бы нам не помешала. Адли не хотел бы, чтобы ты оставалась одна… здесь.
Адли. Хоть ее разум не до конца прояснился, она помнила его. Она по-прежнему чувствовала его. Она помнила, кем он был. Но это все равно не помогало вспомнить все остальное.
— Я буду в порядке. Доктор Грегори, сказал, что моя голова хорошо восстанавливается, — сказала она мягко, глядя на фартук.
Элли кивнула.
— Да, он мне тоже так сказал, дорогая. И, — голос Элли слегка стал громче от надежды, — он сказал, что травма головы очень часто сопровождается потерей памяти. Он сказал, что ничего не говорит о том, что память к тебе не вернется. Ты же это знаешь, да?
Сара кивнула. Ей хотелось заплакать, но, честно говоря, всю энергию она потратила на то, чтобы воздержаться от побега и никогда не оборачиваться. У нее не было сил на то, чтобы напомнить Элли, что доктор также сказал, что и никаких гарантий на то, что память вернется, тоже нет.
Сара была очень благодарна, что Элли не слишком давила на нее. Она надеялась, что со временем будет готова оказаться в компании Элли и Оскара. Сара была благодарна, что они не оставили ее, но надеялась, что они понимали, ей было необходимо время. Время ничего не изменит, но, возможно, время притупит ее боль. Элли поцеловала ее в щеку и оставила на кухне. После того, как дверь тихонько закрылась, и тишина укутала ее словно удушающее одеяло, Сара поднялась по лестнице и легла на кровать родителей. Она натянула на себя голубое стеганое одеяло, прижала фартук к груди и закрыла глаза. Ускользая в царство Морфея,
она надеялась, что, когда проснется, ее реальность будет отличаться от нынешнего кошмара. Сара понимала, что этого не произойдет, но, по крайней мере, надеялась, что, проснувшись, хоть что-нибудь вспомнит, что угодно о том, кем она была.