Но затем Аннабель умерла, и мир Сюзанны рухнул, оставив зияющую пустоту и кровоточащую рану. Приготовление пищи, уборка, шитье и возня в саду потеряли смысл, потому что ей стало не для кого этим заниматься. Чаще всего она просто не вставала с постели, задернув занавески на окнах. Рисунки Аннабель, висящие на стене в кухне, ее одежда, которую следовало бы выгладить и убрать, — все это причиняло ей почти физическую боль.
Однако стоило ей начать ходить в церковь, как сочувствие и понимание людей, которых она там встретила, заставили ее вспомнить о необходимости регулярно питаться, стирать и убирать квартиру и даже иногда выходить на улицу. Но она по-прежнему не могла входить в комнатку Аннабель без слез. Там все оставалось так, как было при ней. Пуховое одеяло с кроликами под цвет занавесок и бордюр из шерстяной ткани на стенах по-прежнему источали ее запах. У Сюзанны не хватало духа разобрать коробки с игрушками дочери или собрать с полок ее кукол и мягких зверушек, сложить их и передать на благотворительные нужды. Однажды она попыталась прибрать в комнате, но, когда, перестилая кроватку, нашла под ней старую детскую бутылочку для молока, с ней случилась настоящая истерика.
Она верила, что Ройбен был прав, говоря, что, покинув этот дом, она вновь станет самой собой и поправится. Он говорил, что она унесет с собой только хорошие воспоминания, и тогда плохие исчезнут. Но, тем не менее, как бы ей ни хотелось оставить позади все горести и печали, было трудно смириться с необходимостью навсегда отказаться от всего, что у нее было.
Внезапный стук в окно напугал ее. Это оказался Ройбен, и она поспешила к входной двери.
Ройбена можно было считать реликтом, уцелевшим со времен «детей цветов» шестидесятых годов. Хотя ему уже исполнилось пятьдесят, он собирал свои длинные седые волосы в «конский хвост», носил в ухе сережку, на шее ожерелье из бисера, а на его предплечье были вытатуированы две рыбы — христианский символ. Он был высоким и худощавым, с острыми чертами лица, глаза его завораживали и гипнотизировали. С первой же их встречи они казались Сюзанне двумя лазерными лучиками синего цвета, которые проникали ей в самую душу.
В тот день на нем были вылинявшие голубые джинсы и бледно-голубая тенниска, и лоб его был в капельках пота после крутого подъема вверх по склону от Хотвеллза.
— Я боялся, что вы не ответите на звонок в дверь, — произнес он своим глубоким, звучным голосом. Его синие глаза внимательно изучали ее лицо, словно бы пытаясь обнаружить признаки того, что она вновь впала в депрессию. — Я должен был увидеться с вами, Сью, мне показалось, что я не сумел внятно объяснить вам, почему я хочу, чтобы вы приехали к нам в Уэльс.
Она пригласила его войти и повела в кухню, чтобы угостить чем-нибудь прохладительным. Оттуда он вышел в сад.
Сюзанна вспомнила, как она вдруг сильно занервничала тогда. До этого он лишь раз был у нее дома, они всегда встречались либо в церкви, либо в кафе «Рябина» в Клифтоне. Даже когда они ездили в Уэльс, она ждала его в конце улицы. Ей стало интересно, что он имел в виду, говоря о своих мотивах: Сюзанне казалось, что у него не может быть никаких других причин, кроме той, чтобы она вновь стала полноценным человеком.
Держа в руке стакан апельсинового сока, она присоединилась к нему в саду. Превратить крутые ступени, заросшие сорняками и кустами одичавшей буддлеи, в уютный садик оказалось совсем не просто. Маленькому ребенку здесь грозила нешуточная опасность — единственный ровный участок находился сразу же за дверями в кухню, — и поэтому Сюзанна соорудила калитку у начала ступенек, боясь, чтобы Аннабель не стала карабкаться по ним вверх и не упала оттуда. Но сейчас здесь было очень мило: альпийские и другие декоративные растения для украшения садов с каменными горками зацвели, скрыв грубые бетонные стены. А с высоты открывался чудесный вид на долину Кумберленда и Южный Бристоль.
Ройбен одним долгим глотком осушил стакан с соком, а потом повернулся к ней, взял ее за руку и усадил рядом с собой на скамейку.
— Вы ведь знаете, почему я хочу, чтобы вы поехали в Уэльс? Потому что я уверен: там мне удастся полностью излечить вас, — сказал он, поворачиваясь к ней, чтобы взглянуть на нее.
Она кивнула.
— Видите ли, здесь, в этом городе, действует слишком много негативных и разрушительных сил, которые не дают мне проявить свои способности. Но как только вы окажетесь в спокойном, тихом и красивом уголке, вдалеке от городского шума и грязи, вы будете намного более восприимчивой. Вы снова станете похожей на ребенка, научитесь верить и доверять людям, улыбаться и смеяться, позволите Святому Духу проникнуть в вас. Я хочу сделать это для вас, потому что знаю, на что вы способны.