– Размести ее на моей кровати, – сказал он Крысу. На двери висели старые бинты. Шпат начал обертывать руки.
– Наткнулся у порта, – проворковал Крыс. – Пыталась шарить по карманам. Сообразил, что неплохо бы подержать ее здесь. Если ей полегчает, будет наша должница. Если умрет, сволоку тушку вниз. – Упырь облизнул острые резцы.
– К чертям иди, – слабо выдавила девушка. Она ощупала горло. – Ты что, уже?.. – Крыс отпихнул ее руку и выудил из разреза блузки кулон. Поднес к свету – на цепочке покачивался черный камень, амулет в оправе. Девушка потянулась за ним. Застонала. – Нет, это мое.
Шпат накинул одеяло на ее тощее тельце. Девушка закрыла глаза – похоже, проваливаясь в сон.
Крыс принюхался к ней:
– С корабля. Не здешняя. – Обнюхал снова, морща рыло, будто в попытке определить какой-то неуловимый запах.
– На вот. – Шпат отсыпал упырю несколько монет. – Сбегай на Агнцеву площадь, принеси поесть. Полегче для желудка. Из «Химической Пищи» Рэнсона, например. – Алхимическую пасту, сладкую и липкую. Каменные люди с закальцинированными желудками то и дело на нее налегают; Шпат пока до этого не дошел. – И одежду почище. Спроси, может, у Барсетки.
Крыс юркнул за порог. Шпат вернулся в кресло, осторожно опуская себя, словно кран ставил на место сошедший с рельсов тягач.
Там он и ждал, читая старые отцовские записи. Вертел туда-сюда кулон девушки, проверяя, сохранила ли кожа на ладони какую-то чувствительность. Почитай, нет – чтобы хоть что-то почувствовать, пришлось бы сильно вдавить металлический край амулетика, а это могло повредить драгоценность.
Еще через пару минут ему стало ясно, что она очнулась, но притворяется спящей, наблюдает за ним из-под полусомкнутых век. Выжидает, когда он отойдет, чтобы удрать за дверь и помереть где-нибудь в канаве. Шпат вытянул руку и уронил амулет ей на кровать.
– Здесь тебя не тронут, – снова произнес он. – Я – Шпат Иджсон. – С ударением на второе имя, на свое отчество. В Гвердоне Иджа помнили все – великого вождя, вора-философа, того, кто собирался искоренить все гильдейские непорядки и сделать город справедливым. Имя Иджа произносили в знак ответственности и полного доверия. Всяк в Гвердоне понимал, что сын Иджа – человек чести.
Но для нее имя Иджа вообще ничего не значило. Она таращилась пустыми глазами, затем повторила:
– Шпат. – Голос царапал. – Есть вода?
– Хочешь, чтобы я принес?
– Ничего. – Она села – с какой легкостью она это проделала, не задумываясь, без хруста каменных складок, без прострелов в нервах, – и свесила ноги с кровати. Два шага босиком, потом ее колени разъехались, и она едва не упала, но удержалась за кресло Шпата.
– Поможешь чуток? – попросила она, протягивая руку.
Шпат принял руку, удостоверившись, что между ее кожей и его камнем плотно намотанные бинты. Уперев другую руку, поднял себя из кресла. Комната тесная, а он куда крупней девушки, поэтому пришлось осторожно маневрировать, чтобы ее не задеть. Будто с нею танцует.
Рука об руку они прошли пару шагов к маленькой раковине. Девушка нашла чашку с водой, стала пить медленными глотками.
– Боги, отпускает. Спасибо.
– До сих пор не знаю твоего имени, – сказал Шпат.
– Кари. Мое имя – Кари.
Кари смотрит с высоты, как он падает. Валится кувырком из-под крыши Морского Привоза навстречу каменному полу. До низа триста футов.
Переворачиваясь в воздухе, он видит все.
Под ним объятые ужасом толпы жителей. Горожане, согнанные в древний храм ради жертв Черным Железным Богам. Простонародье, которое его отец надеялся вдохновить, надеялся возглавить и защитить.
Над ним черный железный колокол. Чудовищное божество, перекованное и стиснутое в звонкую форму.
Под ним город. Сквозь высокие стрельчатые окна Привоза он видит шпили Гвердона лишь на миг, но и мига хватает ему, чтобы узнать свой город. Соборы Победы на вершине Священного Холма, макушка церкви Нищего Праведника, Святой Шторм неподалеку от моря. Замковый холм, спящий дракон, на спине зубчатый гребень крыш и башен. За бухтой могучие бастионы Мыса Королевы. Новые вышки алхимиков, трубы и охладительные башни. Его город, его Гвердон.
Сей город вечен, так гласит старый напев; и все же городу не миновать конца.
Над ним Кари. Скована заклинанием, обездвижена, не способна до него дотянуться. На миг он осмелился вообразить себе чудо, помилование в последнюю минуту. Представил, что она примет ужасную сделку, предложенную Черными Железными Богами, станет их верховной священницей. Разделит с ними божественность. Она могла бы тогда подхватить его в воздухе, безопасно поставить на землю. Вылечить каменную хворь одной мыслью. Повергнуть алхимиков и торговцев оружием, политиков и жрецов. Расколошматить мир и отстроить заново.