Всё дальше пушинку орёл уносил.
А Хортон вдогонку бежал что есть сил.
На камни, коряги и пни натыкаясь,
от быстрого бега уже задыхаясь,
слон Хортон просил чернобрюхую птицу:
- Молю вас! Не дайте пушинке разбиться!
Ведь страшно подумать, что целый народ
на землю с такой высоты упадёт!
Орёл чернобрюхий над ним повисал
и через плечо ему грубо бросал:
- Когда, наконец, болтовня прекратится?
Я очень большая и сильная птица.
Бежать вам придётся всю ночь напролёт.
Ведь мне нипочём этот быстрый полёт.
А утром я спрячу пушинку туда,
где вы не найдёте её никогда.
В шесть сорок утра чернобрюхий орёл
ужасную хитрость уже изобрёл:
он спрятал цветок с неизвестной страной
на клеверном поле в сто миль шириной!
- Теперь отыщите! – он крикнул слону. -
А я к вам сюда через год загляну. -
Тут, хвост подобрав, он поднялся с земли
и, злобно хихикая, скрылся вдали.
Слон Хортон воскликнул: – Мне ясно одно:
Я должен пушинку найти в с ё р а в н о!
И клевер за клевером Хортон срывал,
и к каждому клеверу нежно взывал:
- Друзья мои! Где вы? Вы здесь или нет?
И снова ни слова не слышал в ответ.
Сто тысяч пятнадцать цветков он сорвал
И каждому тот же вопрос задавал.
И выросла в поле в двенадцать утра
Огромная клеверная гора.
Уже от усталости слон умирал,
но клевер за клевером перебирал,
пока с трёхмильонного клеверка
знакомого не услыхал голоска.
- Друзья мои! – слон закричал,
- Вы здоровы?
Вы живы? Вы целы? Скажите хоть слово! -
И Мэр отвечал: – Этот гадкий орёл
у нас беспорядок большой произвел.
Ведь все наши чайнички тут же разбились.
И все наши часики остановились.
И даже от новеньких кресел-качалок
осталась лишь груда бессмысленных палок.
Увы! Ни следа не осталось от бедных
потерянных шапочек велосипедных!
Такого ещё не бывало у нас.
Мы срочный ремонт начинаем сейчас.
И знаете, мы бы вас очень просили,
чтоб вы нас пока что с собою носили.
И Хортон сказал: – Никогда и нигде
слон Хортон друзей не оставит в беде.
- Гм… – вдруг позади кенгуру проворчала.
Вы что же, решили начать всё сначала?
Два дня вы неслись через топи и горы,
чтоб с гадкой пушинкой вести разговоры!
Но я, к е н г у р у, заявляю вам снова,
что мирные джунгли не терпят такого!
- И я заявляю, – сыночек сказал
и гордо из сумки язык показал.
- Кончайте дурацкую вашу игру! -
сказала рассерженно мать-кенгуру. -
Сюда надвигаются дружною ратью
и Викерсхэм-сёстры, и Викерсхэм-братья,
и Викерсхэм-тёти, и Викерсхэм-дяди
сюда выступают в сплочённом отряде.
Сюда приближается вся их семья.
Не скрою, что это устроила я.
Они вас повалят и скрутят, и свяжут!
Они вам т а к у ю пушинку покажут!!
Придётся, раз вы не хотите смириться,
пушинке в ореховом масле свариться.
- Свариться?! – слон Хортон вскричал
в изумленье. -
Там люди! Там л и ч н о с т и!
Там населенье!
Свариться! В ореховом масле! Стыдитесь!
Сейчас вы услышите! Вы убедитесь!
Скорее! – кричал он незримому Мэру. -
Примите немедленно срочные меры!
На площади митинг большой соберите.
Шумите! Гремите! Кричите! Орите!
Иначе случится большая беда!
В ореховом масле вас сварят тогда!
Мэр города митинг огромный собрал.
И КТО-ТО-народ что есть силы орал.
Наверное, целых пятнадцать минут
все КТО-ТО кричали:
- Мы – КТО-ТО! Мы – тут!
Их хор, как набат, тишину огласил.
- Надеюсь, вы слышали?-Хортон спросил.
- Н и з в у к а, – ответила мать-кенгуру. -
Я слышала шелест листвы на ветру.
Н о н и ч е г о, кроме шума листвы,
-н е с л ы ш а л а я и н е с л ы ш а л и в ы.
- Я тоже не слышал… – промямлил спросонок
из маминой сумки сынок-кенгурёнок.
- Хватайте безумца! – они закричали.
И Викерсхэм-дяди в ответ зарычали.
И Викерсхэм-тёти в ответ завизжали.
И Викерсхэм-братья к слону подбежали.
И Викерсхэм-сёстры его облепили.
И все они дружно и злобно вопили:
- Вяжите слона! Да покрепче! Потуже!
А эту пушинку мы сварим на ужин.
Слон Хортон сражался отважно и смело.
Но эта семейка его одолела.
Все Викерсхэм били его и щипали,
и больно на хобот ему наступали.
Связали слона, не жалея каната.
Но Хортон кричал: – Не сдавайтесь, ребята!
Пусть личность не больше, чем глаз муравья!
Но личность есть личность! Так думаю я!
И если ваш голос сюда донесётся,
весь КТО-ТО-народ непременно спасётся!
Заставьте услышать о вашей стране.
и вас не посмеют сварить на огне!
Мэр вынул там-там. И ударил. Да так,
что сразу вокруг начался кавардак.
Все КТО-ТО стучали в бидоны, в кастрюли,
в охотничьи ружья, старательно дули
в кларнеты, в тромбоны, в большие рога…
От чайного ситечка до утюга, -
ничто в этот миг не лежало без дела,
всё выло, стучало, звенело, гремело.
Мэр крикнул с надеждой сквозь грохот и гам:
- Эй, Хортон! Теперь нас услышали там?
- Я слышу отлично и грохот и вой;
но слух кенгуру послабее, чем мой.
Проверьте, пожалуйста, ваших ребят.
Все ли работают? Все ли шумят?
А может быть, кто-то один увильнул?
Не гаркнул! Не крикнул! И не громыхнул!
Решил, что авось без него обойдутся?
Ведь знаете, всюду такие найдутся.
Так сделайте это! Я вас умоляю!
Проверьте внимательно, нет ли лентяя!
С востока на запад, быстрее, чем птица,
взволнованный Мэр пробежал по столице.
Но каждый, казалось, на славу трудился.
И каждый на месте своём находился.
И, не жалея усердья и сил,
каждый гремел, колотил, голосил.
Мэр думал: «Чтоб в масле нам всем не свариться,
я просто о б я з а н сейчас умудриться
до нужного уровня шум довести.
И значит, я д о л ж е н КОГО-ТО найти.
И Мэр терпеливо обыскивать стал
каждую улицу, каждый квартал,
кинотеатры, музеи и тиры,
все переулки, дома и квартиры.
В ванную, в кухню и на балкон
в каждом жилище заглядывал он.
И вдруг, от усталости изнемогая,
он наконец обнаружил лентяя -
в доме один, на шестом этаже,
в квартире под номером семьдесят-же.
Вот где, оказывается, обитала
личность, которой всем так не хватало.
Надо признаться, что личность была
довольно невзрачна и очень мала.
Звали ту личность попросту Джон.
В странное дело он был погружён.
Покуда трудился народ на пушинке,
он вытащил мячик на длинной резинке,
и он не визжал!
Не пищал!
Не орал!
Он м о л ч а!
Б е с ш у м н о!
В свой мячик играл.