Направленные против веры доводы мистера Уайта никогда миссис О’Каллахан в ужас не приводили, а вот его сама она в ужас приводила, и нередко. Мистер Уайт то и дело открывал для себя новые ее верования — к примеру, в то, что у ангелов и вправду имеются крылья, на которых они летают, или что Иисус Христос действительно был бородат, а над головой его светился нимб. Мистер Уайт пытался растолковать этой женщине, какие грудные мышцы должны быть у ангела, чтобы он мог еще и крыльями махать, и даже принес ей книгу с изображениями Иисуса Христа, сделанными аж в четвертом столетии, — без бороды и без нимба. Однако миссис О’Каллахан хоть и рассыпалась в благодарностях, книгу эту втайне невзлюбила, потому что, как она призналась однажды, портреты, в ней напечатанные, нисколько на Господа Нашего не похожи.
И чем еще нехороши были эти споры, так это тем, что мистер Уайт их неизменно проигрывал. У миссис О’Каллахан всегда находились чугунные доводы, о которые он просто лоб себе расшибал. Например, она с легкостью доказывала, что Бог действительно существует, и амеба тут решительно не при чем, — ведь Бог же сказал, что Он есть, так как же Его может не быть-то? А еще она побивала мистер Уайта по части всемогущества Божия. Всякий раз, как мистер Уайт ловил Бога на совершении чего-то смехотворного или невозможного, ну, скажем, на воскрешении двух людоедов, один из которых слопал другого и ассимилировал его телесные ткани в свои собственные, миссис О’Каллахан со всевозможной почтительностью возражала: «Так ведь, мистер Уайт, мы же знаем, что Бог может все».
Но, впрочем, вернемся к тому, что там шебуршилось в дымоходе: мистер Уайт, услышав, что это, наверное, Архангел Михаил, прямо-таки почувствовал, что им овладевает hysterica passio[2], этакий первобытный почти что гнев.
И саркастически поинтересовался:
— У него, я полагаю, и нимб имеется?
Иронические замечания мистера Уайта, как и вообще все его шуточки, миссис О’Каллахан неизменно принимала за простые констатации фактов. В результате шутить он с ней перестал, а вот от иронии, особенно когда раздражался, воздерживаться так и не научился. И теперь она ответила:
— Ну, может, это у него шляпа такая.
И мистер Уайт, поняв, что доказать все равно ничего не сможет, заявил:
— Ладно, пойду-ка я сам на него посмотрю.
Он распахнул дверь — Домовуха уже ретиво соскребала с нее краску, — и отправился в путь, так и держа в руке масленку. Миссис О’Каллахан двинулась следом.
Ступеньки лестницы покрывала клеенка, три балясины перил были сломаны. На площадке стояло пропыленное чучело лисы, открытое, без стеклянного ящичка, с траченным молью хвостом, — и три горшка с престарелой геранью между засиженными мухами шторами. А совсем уж внизу висела пастель с изображением пика Патрика, написанная самим мистером Уайтом в память о паломничестве, совершенном им на эту гору еще до того, как он стал вольнодумцем.
Как раз около нее, миссис О’Каллахан от проводника своего отстала и, свернув в столовую и преклонив колени перед Пражским Младенцем, обратилась к Архангелу с молитвенной просьбой — чтобы он шел восвояси.
Мистер же Уайт, отметивший ее дезертирство, сошел по трем последним ступенькам и приблизился к кухне, ощутив при этом — против воли своей — душевный трепет. Он осторожно приоткрыл дверь — мало ли, вдруг из нее кто выскочит или вылетит. Мистер Уайт был человеком, привыкшим держать в доме барсуков, зайцев, кроликов, змей, лис и иных тварей, так что за край проема он заглянул с опаской, готовый, если придется, захлопнуть дверь.
Миссис О’Каллахан не соврала, там действительно пребывал Архангел — стоял прямо у средней вьюшки.
Он словно висел на темном фоне печки — в самостоятельно светившемся нимбе, — и смотрел в страшной славе своей мистеру Уайту прямо между глаз.
Глава II
С полминуты просмотрев на Архангела Михаила, мистер Уайт проделал подобие книксена или полуприседания — «расшаркался», как выражались наши предки, — и поднял руку к голове, словно намереваясь снять шляпу. Поскольку шляпы там не обнаружилось, он просто неловко подергал себя за вихор, без всякого изящества поклонился и закрыл дверь. А затем возвратился в столовую, к миссис О’Каллахан.