— Должен добавить, у вас отличные таксидермисты.
— Спасибо тебе. Я помялся:
— Позволь задать тебе один вопрос.
— Насчет стрелорогов?
— Нет.
Она улыбнулась.
— Тогда — насчет слонов?
— С чего ты так решила?
— Хильда рассказала мне о твоей последней навязчивой идее.
— О моем последнем задании, — поправил я ее. — Я уверен, что Мандака побывал у тебя.
— Да, — кивнула Пруденс. — Но я не смогла ему помочь.
— Какое он произвел на тебя впечатление? Она нахмурилась:
— Даже не знаю. Вроде бы очень вежливый, но что-то в нем мрачное, таинственное.
— Согласен с тобой.
Пруденс задумалась, вспоминая встречу с Мандакой. Наконец посмотрела на меня.
— Задавай свой вопрос.
— Он очень простой. Ты знаешь, за чем я охочусь. Они по-прежнему выглядят как бивни?
— Что-то я вас не поняла, — вмешалась Хильда. — Вроде бы мы решили, что ты ищешь пару слоновьих бивней.
— Бивни — это слоновая кость, а слоновая кость могла использоваться для разных целей, — пояснил я. — Мы знаем, что в четыре тысячи четырехсотом году Галактической эры они оставались целыми и невредимыми, но потом их могли разрезать на куски.
— Я в этом сомневаюсь, — покачала головой Пруденс. — Они наверняка прошли обработку, обеспечивающую их сохранение, возможно, не один раз. Слоновая кость со временем теряет влагу и становится хрупкой. — Она помолчала. — Владелец бивней… тот, кому они принадлежали в четыре тысячи четырехсотом году, имел представление об их стоимости?
— Сколько они тогда стоили? Мне это неизвестно. Но он знал, что стоят они немало, потому что застраховал их.
Она улыбнулась.
— Ты сам и ответил на свой вопрос. Ни одна страховая компания не выдала бы полис на необработанные слоновьи бивни. А молекулярная стабилизация слоновой кости используется с три тысячи сотого года Галактической эры.
— То есть они так и остались бивнями? — уточнила Хильда.
— Если слоновую кость стабилизировали, ни один режущий инструмент не оставит на ней следа, — ответила Пруденс.
— Ты очень облегчила мне жизнь, — улыбнулся я.
— Могу я еще чем-нибудь тебе помочь? — спросила Пруденс.
— Нет, если только не объяснишь, с какой стати современному, хорошо обеспеченному человеку сходить с ума из-за животного, которое умерло более семи тысяч лет тому назад.
— Хороший вопрос.
— У меня есть и другие. Почему именно Слон Килиманджаро? Откуда Мандака знает, что бивни все еще существуют? Мне об этом ничего не известно, а компьютер работал на меня всю ночь.
— Тут вроде бы только что сказали, что эти бивни не возьмет ни один режущий инструмент, — подала голос Хильда.
— Да, вырезать на них что-либо или разрезать их невозможно, но сие не означает, что бивни нельзя уничтожить. Отчего он абсолютно уверен, что они целы и невредимы? И тут уж поневоле приходится возвращаться к первому и главному вопросу что заставляет человека, живущего в шестьдесят четвертом веке Галактической эры, вспоминать о животном, которое умерло за тысячу лет до начала самой Галактической эры?
— Я-то думала, что главный вопрос — где бивни? — заметила Хильда.
— Это не проблема, — отмахнулся я. — Через несколько дней бивни я найду. Надо только понять, где искать, а уж дальше компьютер разберется.
— Он ищет объект, пропавший более трех тысяч лет назад, который могло занести в любой уголок галактики, и говорит, что это не проблема. — Пруденс в изумлении покачала головой.
— Ты общалась с ним. И твои впечатления ничуть не отличаются от моих: чтобы добраться до бивней, он ни перед чем не остановится По-моему, такой человек не может не разбудить любопытства.
— У меня возникло желание держаться от него подальше, — искренне ответила Пруденс.
— А у нашего любителя головоломок такого желания не возникло, — вставила Хильда. — Мандака — икс в его уравнении.
— Кстати о Мандаке. — Я повернулся к Хильде. — Хочу попросить тебя об одной услуге.
— У меня такое ощущение, что мне этого слышать не полагается. — Пруденс отступила на шаг. — Увидимся позже.
— Напрасно ты уходишь, — попыталась остановить ее Хильда. — Участвовать в его играх я не буду.
— У меня много дел. — И Пруденс направилась к саванне.
— Так что? — посмотрела на меня Хильда.
— Что-что? Ты знаешь, что мне нужно.
— Мы работаем на одном и том же компьютере. Сам все и выясняй.
Я покачал головой.
— Не могу. Я в департаменте поиска. Прежде чем компьютер выдаст нужную мне информацию, я должен получить разрешение в директорате, а на это уйдет не один день. Они могут даже запретить мне работать на него, если решат, что он слишком уж странный тип.
— И хорошо! — воскликнула Хильда. — По вашему разговору с Пруденс я поняла, что он действительно странный.
— Мы оба знаем, что рано или поздно я получу эту информацию, — терпеливо объяснил я. — Но ты работаешь в департаменте безопасности, Хильда, и можешь получить все интересующие меня сведения прямо сегодня.
— Сегодня я заниматься Мандакой не буду, Я же говорила тебе, мне есть чем заняться.
— Окажи мне личную услугу.
— Почему всякий раз, когда ты влезаешь в какую-то историю, я должна оказывать тебе личную услугу? Я когда-нибудь просила тебя оказать мне личную услугу?
— Как только я разберусь с бивнями, я приглашу тебя и Гарольда в любое увеселительное заведение.
— Я не вымогаю у тебя взятку, черт побери! — воскликнула она.
— Это не взятка, а изъявление благодарности, — отпарировал я.
— Поди отличи одно от другого.
— Мне действительно это нужно, Хильда. Задержись на пять минут и вытяни из компьютера его биографию. Больше пяти минут на это не уйдет.
— Сегодня мы с Гарольдом хотели пообедать в городе.
— Ты будешь изучать меню на пять минут меньше. Она задумчиво посмотрела на меня, потом покачала головой.
— Если я задержусь, кто-то может спросить, в чем причина. Я займусь этим завтра утром. Будет выглядеть как рутинная проверка.
— Что-то должно быть в его досье, и это что-то укажет мне, почему ему так нужны эти бивни.
— Может, он просто импульсивный человек.
— Одной импульсивностью его поведение не объяснишь.
Обратно мы ехали в молчании, я думал о бивнях и Мандаке. А вечером мой компьютер ожил и сообщил, что нашел еще одного владельца бивней.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Львы убегали с моей тропы, и самбуру с благоговейным трепетом смотрели на меня, когда я проходил мимо.
Я шел на юг не торопясь, никогда не удаляясь далеко от воды, уверенный в своих силах и знании территории. Я не голодал, я мог подобрать самую маленькую ягоду и выкорчевать самое большое дерево. Много раз я обдувал пылью спину, чтобы защитить ее от паразитов и обжигающих лучей солнца, и таким мощным было мое дыхание, что после того как я уходил, клубы пыли еще долго висели в воздухе.
Время от времени я встречался с другими слонами, но они чувствовали, что я не такой, как они, и в страхе ретировались.
Король мира обречен на одиночество, но так я жил всегда, с достоинством нес мантию своего величия, и земля сотрясалась от моих шагов.
Звали его Александр Коринд Краган Гамма Сигма Филоб Нельсон Радиллекс Процион Алоит Бааскарда Бракк Астерион Нью-Холланд Дельта Гидра Галахин Зета Писим, и имя его росло с каждой новой захваченной им звездной системой.
Для книг по истории, для многочисленных биографов он выбирал другое, укороченное имя: Чингис Марк Александр Август Рекс.
Его армия и флот, когда речь заходила о нем, ограничивались одним словом: Главнокомандующий.
Жену он не видел уже девять лет, две любовницы надоели до смерти, мажордому он не доверял, его политический советник сбежал на планеты, контролируемые Олигархией, а первосвященник потребовал его смерти.
Денег у него было — не пересчитать, не то что потратить. Целые планетные системы платили ему дань, жили и умирали по его воле. Ему принадлежал роскошный дворец на Астерионе V, построенный в точном соответствии с его указаниями, и где-то в глубине имелась комната, где он выставил свои охотничьи трофеи: головы семи других главнокомандующих, армии которых пытались противостоять ему.