Тут миссис Смоллбоун разразилась рыданиями и бросилась ко мне:
— Достаньте ее! Спасите ее, милый доктор! — Ее голос перешел в вой. — Достаньте немедленно мою Кенди[67], спасите ее, милый доктор!
— Да заткнись ты хоть на минуту, женщина! — прорычал мистер Смоллбоун. — Доктор еще даже не знает, в чем дело.
— Зато я знаю! — возопила жена. — Твоя чертова змея съела ее, а ты не захотел вытащить ее обратно!
— Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста, — сказал я и взялся за мешок. Он оказался чертовски тяжелым, и мне на помощь поспешил констебль. — Пошли в операционную!
Все прочие последовали за нами, супруги Смоллбоуны ни на секунду не прекращали выяснение отношений, а мы с полисменом шли впереди, неся мешок, который больно бил меня по ногам.
Но вот наконец мешок на столе. Вся публика собралась вокруг, и я начал развязывать веревку. Лицо мистера Смоллбоуна было пурпурным от гнева:
— Она хотела, чтобы я отрезал голову моему Сэмми! Ножом для рубки мяса! С какой стати? Почему я должен был убивать змею? Мы ведь все равно ничем не могли бы помочь собачонке…
— Могли бы! Мы могли бы спасти ее! — вопила жена. — Я и сейчас еще надеюсь…
Тут служитель клиники мистер Вест бросился к двери на звук шагов. Их квартира находилась этажом выше, и жена, встревоженная шумом, прибежала сюда.
Мешок раскрылся, и моему взору предстал великолепный сетчатый питон — один из видов, характерных для тропической Азии. Я взял его за голову, сжимая челюсти (зубы у него хоть и неядовитые, но длинные и острые. Как я познал на собственном горьком опыте, питоны могут укусить так, что не обрадуешься, не говоря уже о том, что в рану легко может быть занесена инфекция), и принялся вытаскивать его могучее мускулистое тело. В нем было никак не менее двенадцати футов. Вытащенная на стол змея едва шевелилась.
— Вот он, мой Сэмми! — сказал Смоллбоун, и в голосе его звучала нескрываемая гордость.
— А вот она, моя Кенди! — прошептала миссис Смоллбоун сквозь новый поток слез. Она показала дрожащим пальчиком на огромную выпуклость, вносившую дисгармонию в изящные линии рептилии и располагавшуюся футах в двух позади головы. — Должен же быть шанс! Пожалуйста, достаньте мою Кенди! — Миссис Смоллбоун схватила меня за рукав и резко дернула его. — Вскройте змею.
…Позже мне удалось выведать, что кто-то из супругов — кто именно, так и осталось невыясненным в результате ожесточенных споров — забыл как следует запереть дверь оранжереи. Кенди, которая два года подряд завоевывала приз чемпионки породы на манчестерском дог-шоу и теперь готовилась к выставке в Крафтсе, имела неосторожность заглянуть в оранжерею. Как раз в этот момент Сэмми выскользнул из уютного теплого змеевника, где другие экспонаты размером поменьше спали свернувшись кто на полу, кто на полках, на которые обыкновенно ставят горшки с рассадой помидоров, и понял: ого, живая добыча пожаловала! Ну и голоден же я, как волк: последний раз обедал три недели назад, и обед-то какой — дрянная тушка кролика! Раздвоенный язык Сэмми почуял присутствие Кенди, едва она зашла в оранжерею. Не прошло и полминуты, как алчные челюсти, вооруженные серповидными зубами, начали медленными, но упорными движениями проталкивать теплое тельце собачонки в эластичную глотку. Крохотные задние лапки как раз начали исчезать в ненасытной пасти, когда миссис Смоллбоун, проносившая свежевыстиранное белье мимо оранжереи, бросила туда случайный взгляд сквозь одну из стеклянных панелей. Безумный крик донесся до ушей мужа, который в это время сервировал фирменные пудинги, рыбу, чипсы и бобы, благо клиентов было хоть отбавляй. Задыхаясь и пыхтя, он прискакал в сад.
Засим между супругами вспыхнула свара, имевшая вот какой предмет. Миссис Смоллбоун потребовала, чтобы ее супруг без промедления разрубил питона и достал оттуда чемпионку по породе, может быть, еще живую. У мистера Смоллбоуна было другое мнение: он склонялся к мысли, что Кенди бесповоротно протянула лапки, хотя кончики оных еще торчали из пасти змеюки. Ну а коль скоро собачонка все равно пропащая (как он сам выразился), зачем лишать жизни еще и столь великолепного четырехъярдового питона? Где еще сыщешь подобного во всем Ланкашире? Такого нет даже в зоопарке Белль-Вю в Манчестере!
Но, как выяснилось, миссис Смоллбоун оказалась еще решительнее на действия, чем на слова. Она кинулась к сараю, где держали кухонную утварь, и тут же прискакала с двумя самыми большими из хранившихся там ножей — один для разделки мяса, другой для обрезки деревьев.
— Убей! Убей гадину! — орала она, размахивая этими орудиями перед самым носом у благоверного.