Губы ее отца приоткрылись, его зубы сжались, а щеки блестели. Гермиону дернули вперед за локоть, и она врезалась в папу, тяжело дыша и невнятно мыча. Вцепилась пальцами в его рубашку, а он обнял ее, и она едва ли чувствовала намокшую от слез ткань под щекой.
– Я принесу из кухни чай, – сдержанно произнесла мать.
– Это был не твой выбор. Если мы… Если бы ты не… Господи.
– Я не могла… позволить чему… слу-случиться с… вами. Это… так тяжело. Пожалуйста. Пожалуйста, про-простите меня.
Он ничего не ответил, и она снова и снова бормотала слова извинений и объяснений в его плечо.
12 июля, 2002
Гермиона моргнула и снова уставилась на обозначенную сумму заработной платы. Цифра значительно подросла с того раза, когда она впервые ее видела, – тогда в попытке склонить Гермиону на темную сторону Малфой прислал предложение в сопровождении группы милых интеллигентных людей.
– Благодаря нашим контрактам с Министерством и иностранными правительствами, мы получили тарифы на приобретение редких и контролируемых ингредиентов с большой скидкой. Наш исследовательский отдел один из крупнейших в Европе. Продукция поставляется по всему миру, а три процента прибыли идет на благотворительность, поиск лечения и профилактику заболеваний.
Гермиона просмотрела список стран, в которых распространялись препараты, квартальные отчеты о продажах, замерла над перечнем поддерживаемых благотворительных организаций и перешла к следующей папке. Она тщательно изучила информацию о компании, прежде чем вообще согласиться на встречу с людьми Малфоя, и если уж быть честной до конца, даже до того, как он попросил о разговоре. Она сотрудничала с различными организациями, и было естественным то, что она интересовалась компанией, которая медленно набирала силу.
Она полагала, что выявит что-то скандальное или подозрительное хотя бы об одном из отделов. Выяснит про темные делишки, которыми занималась фирма. Но не обнаружила ничего. Разве что дошедшее до Визенгамота разбирательство с бывшим работником, несколько обвинений и кое-какие слухи об отделе магических объектов, которые так и не нашли подтверждений. Даже сотрудники отзывались о компании очень хорошо.
– …в вашем полном распоряжении, наравне с тремя лабораториями, четырьмя складами и пятью теплицами.
– Я бы хотела осмотреть предприятие, прежде чем принимать окончательное решение, – она подняла глаза на собеседника, чей спокойный взгляд не отпускал ее с момента приветственного рукопожатия.
– Разумеется.
Она плотно сжала губы во время просмотра бюджета, который превосходил суммы всех компаний, с которыми она раньше работала. Здесь у нее была возможность чего-то добиться. Всего-то и надо было: принять факт сотрудничества с детищем Драко Малфоя.
– Почему ты хочешь, чтобы я на тебя работала, – Гермиона снова посмотрела на своего визави. – Еще одна попытка использовать меня для улучшения репутации? – она не была уверена, что теперь у него была в ней такая нужда.
Малфой вскинул бровь и переместил ладони с коленей на поверхность стола. И Гермиона порадовалась, что утром уделила больше времени тому, чтобы хорошо выглядеть, в противном случае она рисковала почувствовать себя слишком неказистой. За исключением единственной пряди, выбившейся из косого пробора с левой стороны, – да и ту она увидела лишь тогда, когда Малфой повернулся к свету, – сидящий напротив мужчина был безукоризнен. На его черной мантии не было ни соринки, ни ворсинки, чего трудновато избежать к двум часам пополудни.
– Еще одна?
– Да.
Правая бровь присоединилась к левой, и лоб прорезала морщина.
– Будьте добры уточнить, мисс Грейнджер.
Она-то думала, что он просто не станет вдаваться в подробности того давнишнего случая, а вместо этого Малфой не выказал никаких признаков того, что он об этом хотя бы помнит.
– Когда ты пришел в дом моих родителей и пытался дать мне зелье для них.
Поверхностный интерес сменился недоверием.
– Не имею понятия, о чем ты говоришь.
Гермиона смерила его внимательным взглядом и опустила руки на колени, пряча то, как крепко она стиснула ладони от раздражения.
– Ты заявился в мой дом, Малфой, и я не собиралась забывать об этом. И ты знал. Знал, что случится, – до сих пор она не могла понять, откуда.
Он пристально смотрел на нее: будто Гермиона могла превратиться в опасное чудовище, сделай он неверное движение.
– За исключением нескольких встреч в Министерстве и по делам бизнеса, я впервые вижу тебя за все эти годы. А твоих родителей не встречал со времен Хогвартса.
– Это произошло несколько лет назад, – проговорила она. – В 1999.
Малфой нахмурился.
– В 1999 я был во Франции. Я не приезжал в Англию…
– В Австралию.
Он облизал губы и взглянул на Гермиону с сомнением в ее умственных способностях. Но это же был он, ведь так? Она же не придумала? Или это стало своего рода временным помешательством, вызванным стрессом и нехваткой сна? Сигналом из космоса, что она собирается сделать ошибку? Гермиона покачала головой – растерянность Малфоя было слишком очевидной.
– Грейнджер, если ты уверена, что в то время бодрствовала, а я не явился перед тобой пьяным до невменяемого состояния, уверяю, меня там не было. В тот год я вообще не был в Австралии, или так случилось, что я об этом не помню. Не говоря уж о твоих родителях.
Кончики ее ушей горели, и она встала, стараясь унять реакцию тела, чтобы жар не распространился на лицо. Малфой тоже поднялся на ноги и потянулся к застежке на своей мантии. Он действительно выглядел так, будто не имел ни малейшего понятия о том, что она говорит. Возможно, он был великолепным лжецом, а может, тогда это был кто-то еще. Но почему посетитель выглядел как Малфой?
– Я бы хотела назначить время экскурсии, – проговорила она, собирая документы со столешницы.
– Я выделил время прямо сейчас, если ты в состоянии.
Она скосила на него глаза – его лицо опять ничего не выражало. Если ты в состоянии. Он наверняка решил, что она не в своем уме. А именно так Гермиона себя и ощущала.
– Ах, да. Мы можем заняться этим немедленно.
11 ноября, 2002
– Ты удираешь тайком как мой или их сотрудник?
Гермиона подпрыгнула, повернулась влево и уставилась на Малфоя.
– Ты что творишь? Бродишь тут в темноте, чтобы напугать людей до смерти?
– К сожалению, это не срабатывает.
– И я не удираю. Я… – Гермиона замолчала и склонила голову, разглядывая золотившуюся в свете огней мощеную камнями дорожку, – …собиралась подышать свежим воздухом.
Малфой хмыкнул и выбрался из утопающего в тени кустарника.
– Понятно.
– Да. Внутри мне стало дурно. Все эти фиолетовые огни, – ну, ты понимаешь. Это выглядит так, словно лиловые существа отплясывают странный танец… Ну или так, будто мне в напиток подлили галлюциноген.
– Или, вероятно, ты просто сумасшедшая.
– Я не думала на самом деле, что те глаза Вальбурги пялились на меня. Я только сказала, что у меня такое ощущение. Это как маггловская фотография: люди смотрят прямо в камеру, и независимо от того, где ты находишься, складывается впечатление, что они за тобой следят.
– Паранойя и галлюцинации являются признаками сумасшествия. Ты мало помогаешь себе такими объяснениями.
Она фыркнула, зашагав по булыжникам, и услышала, как Малфой двинулся за ней следом.
– Это ты такой параноик, что, споткнувшись, отрубил бы себе пальцы ног, – а все потому, что был бы убежден: они что-то замышляют против тебя и твоего чувства равновесия.
– Да ладно, Грейнджер, – протянул он, задев рукой Гермиону, когда нагнал ее и поравнялся. – Может, я и параноик, но редко занимаюсь саморазрушением.
– А разве паранойя не разрушительна?
– Как раз наоборот.
– Нет, – она тряхнула головой. – Положим, у тебя паранойя, и ты боишься гулять по вечерам в одиночестве, потому что опасаешься нападения. Значит, ты никогда не выйдешь из дома в поздний час и пропустишь все те невероятные вещи, которые могли бы с тобой случиться. Или не встретишь каких-нибудь интересных людей.