– Тут фантастический кофе.
Она открыла рот – с языка чуть было не сорвались слова совсем не подходящие для публичных мест, – но затем сжала губы. Издала звук больше похожий на рычание, когда Малфой вернулся к своему чтению, развернулась на каблуках и промаршировала к выходу.
29 сентября, 1998
– Я не знаю, можно ли избежать своей судьбы.
– Если только ты в нее веришь.
– А ты нет?
Гермиона пожала плечами и сделала глоток кофе.
– А что есть судьба? Дорога, которая была предначертана нам с рождения?
– Нет. Это дорога, обусловленная нашим выбором.
– Тогда ее нельзя избежать? Или, точнее сказать, изменить? Мы выбираем разные вещи. Совершаем выбор, которого не делали раньше. И всё может поменяться. Ты больше не предопределен на должность главы министерского отдела, а путешествуешь по миру.
– Но что случится после твоей поездки? Вернешься назад и сделаешь выбор, который снова приведет тебя в Министерство?
– Возможно. Суть в том, что мы сами создаем свою судьбу. Наше будущее. Мы сами себя определяем.
Малфой покрутил бортики своего стакана, устраивая в нем водоворот.
– Нас определяет множество вещей. Нам нравится думать, что нас формирует наш выбор, а значит, и мы сами, но не только. Это и семья, и решения окружающих нас людей. Мы мало можем повлиять на то, кем становимся.
– Но достаточно, чтобы отличать себя от тех, кем нас хотят видеть другие. Или кем вынуждает быть их выбор, – она многозначительно на него посмотрела. – У нас есть силы, чтобы стать лучшими людьми. Согласно нашему представлению.
– И все равно то хорошее «я», к которому мы стремимся, столкнется с препятствиями или плохим влиянием извне. Никто не может вознестись из тьмы лучом света.
– Неужели? Возможно, не таким ярким, как другие люди, которым были предоставлены иные возможности, и которых окружали более достойные люди. Но если человек горит в темноте, он все равно является светом, – Гермиона отвлеклась на прозвеневший над входной дверью кофейни колокольчик и снова перевела взгляд на Малфоя. – Может, и не в наших силах полностью сформировать себя, но мы можем стать лучше.
– Тогда и судьба, на которую может быть оказано стороннее влияние, не строится нами полностью. Все сделанное нами приводит в движение нечто, что нам не подвластно.
– Мы как гигантские снежные шары, – проговорила Гермиона. – Начинаем, как хлопья снега на ветру, и растем, растем. А потом катимся вниз с холма, и к нам прилипает разная всячина – ведь дует ветер. И мы не можем повлиять, что же к нам пристанет, а что останется лежать на дороге. Но в конце концов мы достигнем дна, и вот – мы сделаны из того, с чем соприкоснулись на нашем пути. А затем ветер начнет раздувать снег в стороны, и разлетится то, что нам без надобности.
– Кое-что. Ты не можешь залезть в середину снежка, вытащить что-то наружу и рассчитывать, что шарик останется целым.
Она подняла вверх палец.
– Но если нужно, это возможно. Ты cломан и больше не являешься цельным, но это жизнь. И есть миллионы других холмов. Ты можешь выбрать склон. Только не получится выбрать, что случится по пути вниз. Так что судьба… изменяема.
– Но ты не не в силах прервать свой спуск. Так что судьба неизбежна. Неважно, что ты приобрел по пути, какую дорогу выбрал, или как именно дул ветер, в конечном счете ты доберешься до точки назначения – в данном случае, дна. Так что не играет роли, что ты делаешь или меняешь, ты всегда достигаешь одного и того же места.
– Но дно – это смерть. А она неизбежна для всех людей. Все остальное в нашей судьбе можно изменить, кроме этого. Только если это не несчастный случай или что-то подобное, в таком случае… – она подняла глаза к потолку. – Я не знаю, машина времени.
На его лице появилась ухмылка, которая еще совсем недавно так беспокоила Гермиону. И, возможно, все еще должна была.
– Даже тогда – из всех возможных дорог и склонов для снежного шара, как ты узнаешь, какой именно отрезок ускорит твой путь ко дну? – лицо Малфоя на секунду скривилось, и Гермиона подумала, что он сейчас сам себе показался нелепым.
– Может, и не узнаешь. Но как ты говоришь, всё взаимосвязано. Какая-нибудь мелочь может привести в действие то, что скажется на чем-то еще.
– И ты не в состоянии изменить это, не зная первопричины. В противном случае, всё повторится снова и снова.
– Если так, ты должен найти то, что лежит в основе, но это может быть опасно. Путаница со временем. Так же, как и в случае с тропинкой нашей судьбы, малейшая деталь может изменить всё. И вероятно, было бы лучше просто сдуть шар с холма. Как ураганом.
– Бесспорно, это бы всё изменило, пусть и перестало бы быть неизбежным.
– Перестало бы быть неизбежным в этот момент. Полагаю, всё зависит от обстоятельств. Возможно, было бы лучше поступиться неизбежностью, дабы не потерять всё.
Малфой нахмурился, его пальцы скользили по стенкам стакана.
– Если под неизбежностью имеется в виду смерть от несчастного случая, ты всё равно всё потеряешь.
– Но у тебя же есть то, что ты приобрел раньше. Воспоминания, холмы, люди и дороги. Изменив всё, ты их потеряешь. Но если, сохранив, все равно умрешь, они останутся с тобой.
Долгие несколько минут он внимательно смотрел на свою собеседницу.
– А не будет ли лучше и сохранить их, и изменить неизбежное?
– Да, – кивнула Гермиона. – Если это возможно. Но время… – тут ей в голову пришла мысль, а было ли всё это обычной болтовней, и она прищурилась. – Со временем очень опасно играть, Малфой. Ты меняешь не только свою судьбу. Все судьбы переплетены. Что-то может произойти с теми, кого ты никогда не встречал. Мы приводим в действие механизмы, которые меняют наши жизни, но затрагивают и людей вокруг нас, людей вокруг них.
– Знаю.
Гермиона задержала дыхание, вглядываясь в свой кофе в поисках ответов.
– Война закончилась так, как должна была. Погибли те, кому стоило остаться в живых. Но попытки изменить это могли бы стать разрушительными и привести к гибели еще большего количества людей.
– Я не пытаюсь изменить войну, Грейнджер, – тихо откликнулся он, и когда Гермиона подняла голову, поймала его пристальный взгляд. – Как ни печальны некоторые события, потери будут слишком велики, рискни кто-то что-то менять. Я говорю о том, что стОит уплаченной цены. Дело только в риске, жертве и выгоде.
– Риске, жертве и выгоде?
– Да. Если ты…
23 октября, 1998
Гермиона сморщилась и, сделав глоток, помахала пальцами между своей тарелкой и чашкой.
– Такое сочетание не годится.
Малфой ухмыльнулся, словно как раз об этом и твердил ей, а сейчас лишь уверился в своей правоте.
– Ты заказала сладкий напиток.
– Я же не знала, насколько он сладкий. Не похоже, чтобы я могла определять уровень сахара по одному только внешнему виду. Хотя, думаю, это была бы отличная способность.
– Распознавать содержание сахара?
– Содержание всего. Просто бросил взгляд, и в голове… появилась надпись с указанием, что находится там, куда ты смотришь, – она взмахнула руками. – Способность узнавать содержимое коробок, сумок, закрытых комнат? А может быть, потом вот так – фрр! – всё становится красным, и ты можешь видеть источник тепла в темноте.
– И много ты времени потратила, выискивая в темноте источники тепла?
– Много. Но пищевой состав был бы полезнее. Почти как умение видеть за закрытыми дверьми, хотя представляю, я бы углядела… – ее глаза широко распахнулись, когда она покачала головой. – Наверное, я бы остановилась только на составе продуктов. Опять же, не уверена, что стала бы часто есть, случись такое. А зелья? Ужасно.
– Большинство ингредиентов перечислены на этикетках в супермаркете.
– Но вряд ли кто-то действительно смотрит… – она выставила в его сторону палец. – Ты знаешь, что такое супермаркет?
Он хмуро уткнулся в свою чашку и сделал глоток.
– А чему ты так улыбаешься?
– Просто пытаюсь представить тебя в каком-нибудь магазине. Бывал хоть в одном из них или всегда отправляешь кого-то? Господи, да ты же, небось, часы на это тратишь.