Затем его стали капитально готовить к нелегальной работе в США. Осенью 1948 года, перед выездом, его принял сам (!) В. М. Молотов, заместитель Сталина в Совете Министров, который курировал системы политической и военной разведки. Молотов дал руководящие наставления по перестройке советской разведки в США на приоритетные нелегальные рельсы с тем, чтобы законспирированным путем получать максимум информации по атомной и иной важной научной тематике, даже в условиях в то время грядущего военного столкновения двух стран. Молотов лично дал ужин в честь Вильяма Фишера, его жены и дочери. Согласитесь, что получить с семьей аудиенцию, да еще с ужином, у второго в те годы лица в стране было редчайшим случаем.
Таковы в тезисном виде жизненные вехи Вилли, а позже Вильяма Фишера до того, как 14 ноября 1948 года он прибыл на пароходе в Квебек и ступил на землю американского континента под именем Эндрю Кайотис. В 1950 году в Нью-Йорке обосновывается на жительство Эмиль Голдфус.
Инструкции Молотова о перестройке в разведке должны были быть даны раньше, гораздо раньше 1948 года, но, очевидно, не было нелегального исполнителя, отсюда и ужин в честь Вилли. Реорганизация разведки с акцентом на нелегальную основу в общем-то запоздала. Крепко запоздала. (Об уроке с арестом Р. Зорге и его группы успели забыть.) В 1950 году были арестованы источники получения атомных секретов — супруги Розенберг. ФБР разоблачило целый ряд их сообщников, в основном евреев и коммунистов. Антисоветская кампания в США не могла не начаться. Все это было издержками работы с позиций посольских, т. е. легальных резидентур, следствием примитивной конспирации и целого ряда предательств в советской и восточно-европейской разведках, результатом совершенствования работы ФБР, проникновения в систему шифров НКГБ (операция «Венона») и принятой в НКВД-МГБ практике тотальной вербовки людей, знающих друг друга десятилетиями и продолжавших ходить друг к другу в гости. К примеру, со слов Марка, который стал бывать в доме многолетних советских агентов Мориса и Лоны Коэн, связанных с Розенбергами и вовремя исчезнувших (точнее, их успели вывести в Англию незадолго до ареста Розенбергов), «Морис — участник гражданской войны в Испании, еврей и коммунист — завербовал всех, кто служил с ним в Испании». Слава богу, что Марк оказался вне поля зрения ФБР. К сожалению, в Англии супруги были позже арестованы как активные сообщники другого нашего нелегала — Лонсдейла, о котором речь пойдет ниже. Вновь они встретились с Голдфусом-Абелем-Фишером через много лет в Москве.
Я не останавливаюсь здесь подробно на деле Абеля: все это описано и в книгах Дж. Донована «Незнакомцы на мосту» (М.: Терра, 1998) и К. Хенкина «Охотник вверх ногами» (М.: Терра, 1991), причем в последней Вильям Фишер раскрыт как обаятельная человеческая личность, жившая в трагедийное время. Еще бы, кому не знать Вилли: Фишер и Хенкин дружили со времен войны и до смерти Вилли!
Фактография Хенкина уникальна, повторяюсь, его книгу надо прочитать, это интересно, но его выводы, оценки… Подчас они до предела ироничны, саркастичны, язвительны. Но, наконец, попросту поверхностны. В его оценках проступает собственная горечь, его разочарования проецируются на Вилли, которого, как мне кажется, он ревновал к «недалекой» разведке и даже к его семье. Хенкин — участник войны в Испании, в те годы идеалист коммунистического движения, — начинал работать в советской разведке во время Отечественной, поэтому и сошелся с Вилли, который дал ему полезные советы как избавиться от осточертевшей ему, Хенкину, службы. Тот прожил несладкую, сломанную жизнь, его первая жена, к примеру, следила за ним, была агентом МГБ, в конце концов он эмигрировал из СССР. Я его отлично понимаю, в его случае жизнь прошла мимо. Сочувствую. Но у нас с ним есть отличие: он пишет о разведке с точки зрения дилетанта, много почерпнувшего из разговоров с Вилли, но не почувствовавшего работу своим горбом. Я пишу с позиций тридцатилетней службы в системе безопасности. Чтобы не быть голословным о суждениях Хенкина, приведу пространную цитату из упомянутой его книги.
«…Именно Эмиль Голдфус такой, каким мне удалось его увидеть глазами его друзей и соседей по Фултон-стрит в Бруклине, неотличим для меня от Вилли Фишера, в самых лучших и человечных его проявлениях. Было у Вилли одно качество — редкое и ценное, которое всю жизнь делало его «белой вороной» в шпионской среде, качество, единственно способное противостоять инерции его «партийного мышления» и позволившее ему избежать нравственного склероза, качество, которому он позволил расцвести в Бруклине, способность к дружбе, к теплоте и искренности, к человеческим отношениям, свободным от утилитарных и корыстных соображений. Это свойство уже само по себе делало его, по сути дела, непригодным для неосторожно избранной в юности профессии. Оно в последние годы и увело его на расстояние световых лет от того, чему он напрасно отдал свою жизнь.
И произошло это потому, что, прожив несколько лет жизнью Эмиля Голдфуса, он оставаясь Вилли Фишером, вынес свою «партийность» за скобки, и она ему самому стала постепенно чуждой» (Хенкин К. Охотник вверх ногами. М.: Терра, 1991. С. 151). Как говорят теперь — конец цитаты.
Когда я прочитал этот пассаж, я вначале ничего не понял. Т. е. понял смысл сказанного, но до меня не дошло: это серьезно? Я вчитался еще и еще раз. К кому же относятся эти нормальные качества Вилли, делающие его «белой вороной»: дружба, теплота, искренность и т. д., к нему одному? Здесь К. Хенкин явно недопонимает: нормальный нелегал это более чем умный нормальный человек, причем для него самого в более сложном, чем просто нормальном обществе. Он иностранец с подложными документами, и он должен быть как все вокруг там, в чужой стране. Здесь, в этой стране в коридорах власти, раньше на Лубянке, затем в Ясенево, ходят начальники этих нелегалов или «легалов», которые и иностранными языками владеют слабо или просто плохо и никогда не смогут исполнить роль тамошнего Вилли, а такого, как он, не пустят. И его не пустили в кресло, полагающееся ему по уму.
«Солидное» рассуждение у К. Хенкина. И я на него отвечу подробнее, избегая полутонов.
Что же, все эти качества разведчику-нелегалу или «легалу» не нужны? А чем завоевывать людей?
Деньгами? Качествами наоборот? Враждою, неприязнью в противоположность дружбе? Холодностью и лицемерием взамен теплоты и искренности? Официальным, формальным отношением вместо человеческого? Меркантильностью, выгодой вместо свободы от корыстных соображений?
Эти положительные качества «…делали его… непригодным для… профессии»? Да как бы не так! Вот без них лицо и становится Хэйханеном, провокатором Азефом. Вилли неосторожно избрал профессию в юности!? Да полноте! Не он избрал, его избрали со всеми еще нераскрывшимися у него в 1927 году качествами — он согласился! В разведку у нас никогда сами не нанимались! В этом-то и парадокс жизни в разведке или контрразведке: тебя выбирают и ты должен по замыслу Бога, но не кадровиков обладать всеми теми качествами, какими обладал покойный Вилли. Однако беда, драма в том, что очень немногие владели этими качествами. Тем не менее нелегалы, да и лучшая часть «легалов» этими качествами обладают. Иначе, как работать? С чем идти к людям? Представьте себе, с другой стороны, такую фигуру одиозную, как Крючков, который занимался канцелярской работой, был секретарем у Ю. В. Андропова. Затем Юрий Владимирович сделал его, чтобы самому лично руководить разведкой, заместителем начальника разведуправления и еще через интервал — начальником такового. Крючкова по телевизору мы видели беспрерывно, вплоть до августа 1991 года. Его речи, подготовленные невидимками из КГБ, в которых он все время хотел как лучше… народ оболванить, слушали, читали и балдели. Крючков не таился — гласность, так гласность. Его все как родного узнали. О нем, как о знакомом, легче говорить. Еще бы — председатель КГБ! Фигура! И только о нас заботится: как сделать, чтоб нам лучше жилось!