— Сидит на зарплате в своем упр… извините, вы знаете где, и в глубине души мечтает быть богатым и независимым. Проницателен. Хорошо, что вы успели шепнуть о нем на вечеринке до того, как он подошел. А теперь я хочу спать. Адью! — и, не дослушав пожелания спокойной ночи от собеседника, Магда положила трубку.
После обеда с Пуриньшем Магда сообщила Эрису, что «мой детектив», как она теперь стала называть его в узком кругу, проявляет интерес к турецкому консулу, спрашивал, как часто тот бывает на своей родине. Эрис в ответ неопределенно хмыкал и спокойно ожидал очередного хода со стороны нового знакомого. Разговор не заставил себя ждать. В день последних осенних скачек Пуриньш напросился к Эрису в гости и вечером навестил его. Турок жил неподалеку от своего кафе, в доме наискось от консерватории, на другой стороне улицы. В нем он владел несколькими квартирами. Они расположились в уютном кабинете хозяина, где к удивлению Пуриньша было много книг на различных европейских языках. Задернув плотные портьеры на окнах, Эрис включил неброский свет и пояснил:
— Все хорошо, но не переношу лязга трамваев и всегда удивляюсь, как здание консерватории в Риге находится на улице, где ходят трамваи. В странах Европы не встречал такого соседства. Музыка противопоказана трамваю.
«Тоже мне меценат! Мне бы твои заботы. Живешь в доме с трамвайным эхом потому, что выгодно. Рядом твое же заведение с тысячным оборотом. Было бы выгодней, лошадник, так жил бы ты либо здесь в особняке, либо в Турции или Швейцарии, наконец», — подумал Пуриньш и решил больше не тянуть с деловой частью разговора.
— У меня к вам серьезное дело, господин Зарс, — начал он.
— Я весь внимание, дорогой господин Пуриньш.
— Мое ведомство, надеюсь, вы в курсе какое, долгие годы знает вас как блестящего коммерсанта, — на последнем слове Пуриньш сделал ударение, на что Эрис обратил внимание, — достойно представляющего интересы далекой восточной страны. Мне поручено войти с вами в деловой контакт — нам нужны бланки нескольких турецких паспортов, скажем, четырех, — Пуриньш перевел дух. Иностранные паспорта ему пришлось выпрашивать впервые в жизни.
Эрис чуть-чуть пожевал губами, дернул бровью и, не высказывая удивления, сказал:
— Я не спрашиваю, для какой цели вам требуются документы, все равно правды вы не скажете, но что я получу взамен?
— Мы заплатим вам в любой европейской валюте в форме, которая вас устроит, скажем, через банк удобной для вас страны.
Эрис задумался, встал, подошел к столику с курительными принадлежностями, предложил Пуриньшу сигареты и сигары различных сортов. Тот взял тонкую голландскую сигариллу. Закурили. Эрис дернул за шнур, вошла служанка, пожилая латышка, он бросил ей: «Кофе!» — подошел к секретеру, вытащил оттуда бутылки с коньяком и ликерами, рюмки, поставил все это на столик, спросил гостя, что тот предпочитает.
— С вашего позволения «Контре», — показал Пуриньш на четырехугольную, почти квадратную бутылку с отличным ароматным ликером.
— У вас есть вкус, — похвалил Эрис, но себе налил коньяка. — Сладкого при моей профессии не переношу. Целый день дышу воздухом, насыщенным приторными запахами. Необходим коньяк для нейтрализации, — сказал он и, отпив чуть из бокала, замер на какое-то время, наслаждаясь превосходным ароматом напитка.
Пуриньш отпил свой ликер и подумал, что надо будет выжать из начальства деньги, чтобы достойно реваншировать перед турком и под этим флагом пополнить свои резервы спиртного, которое иссякло. Служанка принесла кофе. Надымив сигарой так, что дым стал уже обволакивать его массивную фигуру, Эрис после тягучей паузы в разговоре сказал:
— Четыре паспорта я достать не смогу. Многовато. Остановимся пока на двух, из расчета тысячу долларов за паспорт, всего две с половиной тысячи. Вам нужны будут турецкие выездные визы на незаполненных паспортах, это тоже стоит денег. Я не далек от истины? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вы переведете деньги на мой счет в банке «А. Эрнст» в Берне, вот вам координаты, — и он протянул визитную карточку, на которой было напечатано: «Карл Шварц, коммерсант», а также наименование банка и номер счета. — Как только я получу уведомление из банка о поступлении этой суммы, только переводите лучше не из Латвии, то я вам позвоню. Паспорта я смогу передать недели через две. Так что решайте.
— Начальство согласно с этими условиями, — быстро ответил Пуриньш. — Конечно, цену вы назвали крайнюю. Высокую я имею в виду.
— Цены на паспорта поднимаю не я, а ситуация в Европе. Если бы вы действовали через посредника, это стоило бы еще дороже. Вы согласны?
— Согласен, — ответил Пуриньш. — Поэтому и вышел на вас.
— Очень хорошо, договорились, — поднял свой бокал Эрис. Затем, перейдя на доверительный тон, сказал: — Кстати, мой дорогой Пуриньш, для сведения скажу вам, что я представляю здесь интересы кредитной компании «Бомон» и банка с тем же названием, тоже швейцарского, но находящегося в Женеве, впрочем, это не имеет значения. Вы слышали об этом банке? Нет? Жаль. Мы кредитуем всевозможные инициативы в Европе, в том числе и в Балтии, но перед тем как вкладывать деньги, мы обязаны иметь четкую картину обстановки в том или ином регионе, — заучено произнес хозяин. Несмотря на туманность фразы, Пуриньш уже раскусил, что перед ним не только торговец и почетный консул, но и авантюрист, по меньшей мере европейского масштаба. Хозяин продолжал.
— Вы владеете немецким? Да, кстати, у меня имеется ваша газета «Сегодня», в ней тоже начали печатать такие объявления, — и он, подойдя к журнальному столику и поколдовав над ним, протянул швейцарскую и рижскую газеты. Объявления были очеркнуты красным карандашом. Как понял Пуриньш, тексты были аналогичны и предлагали лицам с твердым доходом ссуды на небольших процентах. Эмигрантскую русскую газету «Сегодня» он почитывал постольку, поскольку там появлялись неплохие литературные поделки русских писателей зарубежья, но в основном по обязанности на службе, и особого интереса она у него не вызывала, слишком много содержалось в ней сплетен, желчи и грязи по отношению к красным, а для него это была обыденность до тошноты. Объявлений такого рода он не встречал. «Так вот оно что! Безобидный кондитер турецких сладостей занимается пропагандой благодетельных кредитов и любопытных ссуд. Меценат!» Но вслух, уловив условия игры, которую с ним повели, он произнес другое:
— Взять деньги легче, нежели, отдать.
— Если бы вопрос ставился только так, компания не затевала кредитование. Акционеров фирмы интересует, на каких условиях следует вкладывать капитал, например здесь, в Латвии. Вы с вашими способностями, как никто другой, можете осветить данную ситуацию, — посмотрел он на Пуриньша выжидающе.
— Допустим, не следует. Как ни мало я разбираюсь в коммерции, господин Эрис, — в тон сказал Пуриньш, — вскоре акции многих европейских компаний в Балтии упадут в цене. Вы это тоже знаете.
— Почему? — спросил Эрис, соблюдая условия игры.
Раскурив новую сигариллу, отпив глоточек ликера и сделав намеренную паузу, Пуриньш сказал:
— Недели через две-три могут быть подписаны договоры о размещении красными их военных баз на территории Латвии, Литвы и Эстонии. Как вы думаете, после этого акции упадут или поднимутся? Во сколько компанией «Бомон» оценивается такое сообщение?
— Не беспокойтесь, в накладе не останетесь. Для начала ссуда в две тысячи швейцарских франков, я думаю, вас устроит. Компания подготовит проект договора с вами, — важно сказал Эрис.
— Я думал не франков, а долларов: вы бы отсчитали назад две тысячи…
— Не нужно неуместных шуток, господин Пуриньш, — резко прервал его Эрис. — Дела есть дела: за паспорт платите не вы, и притом в Берн, в долларах, а франки пойдут вам лично со счета банка «Бомон», из Женевы. Улавливаете разницу?.
— Пардон, пардон, господин Эрис, — воскликнул весело Пуриньш и фамильярно хлопнул турка по плечу. — Давайте выпьем коньяка!
Проводив гостя, Эрис открыл окно, проветрил комнату, сел за письменный стол и стал что-то писать, зачеркивая, и исправляя. Он переоделся и уже в костюме, посмотрев на часы, куда-то позвонил. Услышав знакомый мужской голос, вежливо поздоровался по-немецки и сказал: «Заказанный вами набор сладостей готов, можете забрать», — и положил трубку.