Пошел уже третий год его военных приключений, и как не интересны они казались, но брала зависть к людям, которые могли себе позволить вот так запросто отправиться в нейтральную Швецию и пожить вдалеке от проблем военного времени. «Ничего, — думал он — еще полгода и двинусь тоже, но только в южные края, погреться на солнышке в какой-нибудь Испании». Его внимание привлек человек примерно его лет, стоящий неподалеку от стенки причала, который, как ему показалось, никуда не собирался ехать и никого не провожал, и в глазах которого он ухватил напряженную зависть, сходную с собственными мыслями. Вистуба усмехнулся и принялся его разглядывать, прикидывая, подданным какой страны тот является. Наметанным глазом Вистуба определил, что тот не немец, скорее, он был похож на англичанина или американца: высок, мускулист, одет в серый костюм, на голове темная шляпа с узкими полями (таких в Германии не носили). Незнакомец держал руки в карманах брюк и с интересом поглядывал на окружающих. Казалось, что он видит все впервые и старательно запоминает. Тряхнув головой, Вистуба досадливо поморщился: опять, несмотря на такой хороший вечер и прогулочное настроение, в голове заработали инстинкты слежки, заложенные, видимо, на всю оставшуюся жизнь. Он часто ловил себя на мысли, что когда видел хорошенькую женщину, выпархивающую из автомобиля, то запоминал номер авто. Какое-то наваждение с этими привычками слежки.
Сделав круг по причалу и посмотрев на часы, он двинулся к ресторанчику. Около их столика хлопотала маленькая молодая официантка, брюнетка с пышным бюстом и таким выдающимся здоровым задом, что Вистуба хмыкнул, прикинув, не по нему ли именно выбрал полковник данное заведение, ибо других достопримечательностей в ресторане пока видно не было. Попросив красавицу принести темного пива и отпив пару глотков, он стал рассматривать из своей ниши, как из наблюдательного пункта, публику, входящую в заведение. Несмотря на близость моря, моряков здесь почти не было — торговый порт был вдалеке. Пока что сюда заходила приличная публика из тех, кто хотел выпить с друзьями на дорогу перед отплытием из фатерлянда или съесть кусок молочного поросенка, являвшегося здесь по частоте одинаковых команд хозяина на кухню, как понял Вистуба, фирменным блюдом. С полковником все ясно, подумалось ему, в основе силы подчиненных лежит знание слабостей начальства, так что придется думать о резерве молоденьких представителей свинячьего племени, а не только о колючей проволоке, которая почему-то приснилась ему прошлой ночью. Но что это? Дверь распахнулась, на пороге стоял тот самый незнакомец, а за ним возникла плотная фигура полковника. Вот так встреча! Вистуба привстал из-за стола, сделал приглашающий жест рукой, полковник увидел и уверенно двинулся к столику, ответив на поклон хозяина. Незнакомец следовал за ним, сняв шляпу и ища взглядом, куда ее повесить. К ним подошел хозяин, усадил, принял шляпы и спросил Либеншитца:
— Программа обычная?
— Да, — ответил тот.
Появилась официантка, несшая в кувшинах пиво, окутанное пышной пеной.
— Вистуба, познакомьтесь. Это мой, теперь наш друг из Латвии — Александр Пурин, — исковеркав фамилию, представил полковник.
— Очень приятно. Я вас сразу заметил там, на причале. Не мог только определить, вы англичанин или американец, а насчет Латвии и в голову не пришло.
— И я вас выделил из толпы, только не мог представить, что вы коллега господина полковника, думал, вы из криминальной полиции.
— Почему? — озадаченно спросил Вистуба.
— Порт, морской вокзал, гангстеры, отплытие возможных объектов, мало ли что, — все это дело крипо, так ведь? А вы ничем не были заняты, как и я. Все просто. На всех вокзалах мира одно и тоже — полно детективов.
— Вот видите, Вистуба, как важно слиться с толпой, помахать кому-то на «Бремене» ручкой, быть занятым на виду у всех чем-то! Раз просто фланируете — бросается в глаза, подозрительно. Он почти угадал, кто вы, — дружески подначивал полковник.
— Но я зато сразу определил, что наш друг не немец, — отпарировал Вистуба, — а о профессии иностранца думать пустое дело. Все внимание, что он не наш, чужой.
— Вы квиты, счет равный, — благодушествовал Либеншитц. — Все идет отлично, примемся за еду. Прошу, прозит! — полковник поднял кружку, отпил пиво, выпятил губу и поднял большой палец так, чтобы его одобрительный знак видел хозяин. Покончив с закусками и в ожидании основного блюда, попивая пиво, Либеншитц перешел к деловой части встречи.
— Наш друг господин Пурин работал в политической полиции в Латвии и сотрудничал с нами около двух лет, не так ли?
Пуриньш в знак согласия наклонил голову. Вистуба, посмотрев на его безукоризненный пробор, подумал про себя: «Служить ты можешь любому, лишь бы заплатили, но вот можно ли тебе верить?» Однако внешне внимал полковнику с ощутимым усердием.
— В дальнейшем, Вистуба, именно вы продолжите работу с нашим новым другом здесь, в Гамбурге, а затем в Риге.
Вистуба усиленно закивал головой.
— Разрешите вопрос, господин полковник, — спросил он.
— Да-да, — ответил тот.
— Господин Пурин, какого сорта людей вы можете нам предложить на будущее?
— Господа, я не очень силен в немецком, вы это видите. Как я вас понимаю, из людей, с которыми я лично был в контакте, заслуживают доверия человек шесть-семь. Это те, кто вхож в коммунистические и левые круги. Я ими занимался. Большее количество нужных вам источников назовет начальник нашего управления господин Штиглиц, он в бегах, равно как и я, — усмехнулся Пуриньш. — Но я понял ваш вопрос шире: из каких категорий можно рекомендовать вам людей в качестве новых осведомителей, не так ли?
— Так, но не совсем, — откликнулся Либеншитц, — поясняю. С вами, я имел в виду с Латвией, мы серьезно воевать вовсе не собираемся. Вы, то есть латыши, местное население нас поддержите. В этой среде мы, в том числе и вы, можем отыскать подходящих типов для засылки в русский тыл? Ведь латышей к ним не пошлешь?
Пуриньш задумался. Он уловил, что у новых его хозяев в головах явная путаница. Как быть в этом случае? Говорить правду?
— Видите ли, господа, — осторожно начал он, — спектр политических сил в Латвии до 1934 года был весьма широк: от социал-демократов на левом фланге до правого «Перконкруста», — Пуриньш перевел буквально «Гром и крест», — партии близкой к вашей национал-социалистической. Коммунисты у нас все двадцать лет были вне закона. Но с тридцать четвертого года у власти стал «Крестьянский союз» во главе с господином Ульманисом, и мы работали по всем запрещенным им с того времени партиям и группам. Русская среда, русское население, вы говорите? Кое-кого мы, конечно, имели в этих кругах, постольку поскольку они примыкали к левым…
— Вот видите, Вистуба, — вполголоса быстро сказал полковник, — остается наша база — пленные. Продолжайте, друг мой, — кивнул он Пуриньшу.
— Я хочу сказать, что мы строили работу по группам с одинаковой политической ориентацией, а не по национальным кругам. Полагаю, как и вы.
— У нас этим занимается гестапо. У них вся интересующая их публика расписана, как блюда в этом меню. Каждой партией, группой от левых до монархистов занимается свой человек, — сказал Либеншитц. — Но мы, абвер, вы этого не понимаете, — нечто совершенно другое. Сейчас нас интересует только то, что касается русского фронта, и прежде всего меня и моего коллегу, — кивнул он на Вистубу, — на направлении прибалтийских государств.
— Теперь я задам вопрос, разрешите? — Пуриньш после выпитого и съеденного освоился и осмелел. — Скажите, почему вы, во всяком случае до прихода в Балтию русских, не появились у нас? Мемель, или Клайпеду Германия у Литвы забрала, а дальше что? Испугались? Вошли бы вы в Прибалтику и к сегодняшнему дню могли уже прочно там находиться и готовиться к походу на Восток с иных позиций.
Немцы переглянулись. Полковник разрешающе кивнул, заговорил Вистуба: