Нельзя не привести, хотя бы в конспективном виде, основных вех боевого пути Судмалиса. Революционная подпольная борьба в буржуазной Латвии, два ареста и тюремные заключения — с 1933 по 1936 год и с января по июнь 1940 года. Участие в обороне Лиепаи, с 25 июля 1941 года подполье в Риге и создание группы единомышленников, поездка в Лиепаю с целью формирования подполья там, что оказалось невозможным. С мая 1942 года борьба в составе белорусского партизанского отряда Захарова в Освее. В июле 1942 года вызов в Москву. С ноября того же года в латышском партизанском спецотряде Самсона. В июле 1943 года направлен в Ригу для объединения антифашистских подпольных организаций. В течение полугода он создал разветвленную сеть подпольных организаций и групп, проведших дерзкие акции по распространению антифашистской литературы, взрывам вражеских объектов, диверсиям на транспорте.
…Итак, после взрыва на Домской площади 13 ноября 1943 года, организованного Имантом Судмалисом с помощью соратников Джемса Банковича и Малдйса Скрейи, ему пришлось из Риги уйти. Вначале Судмалис побывал на севере Латвии у Фрициса Берга, уполномоченного ЦК КП(б) Латвии, в действовавших там партизанских отрядах. В Освею он прибыл только в конце декабря сорок третьего.
К тому времени печальные события, описанные в предыдущей главе, почти заканчивались: оставалось лишь ликвидировать группу Ольги, участники которой были арестованы 6 января 1944 года.
…7 января Панцингер пригласил к себе Ланге.
— Поздравляю вас, шрумбанфюрер, с успешной операцией, будем считать первой в начавшемся году.
— Благодарю, господин оберфюрер. Следующей вы считаете захват Судмалиса?
— Да, это опасный террорист.
— Но еще есть некто в фотоателье, — заметил Ланге.
— Нет-нет, это входит в операцию под названием «Судмалис». Нашу прелестную незнакомку мы можем взять хоть сейчас или завтра. Но пока она нужна как приманка для главного героя. Представьте себе пустую сцену. Ее тоже надо уметь сделать пустой. И мы сделали ее таковой. «Центр» сыграл данные ему роли, удалился, неугомонная Ольга со своими друзьями тоже сошла на нет. Представляю, как возрадовался, наконец, наш любимый Тео, который всегда видел в ней Жанну д'Арк, и как переживает другой ваш фаворит, наш верный Александр, блицкриг которого в отношении Ольги, скажем мягко, не увенчался успехом.
— У вас отличное настроение, господин оберфюрер, однако не один Пуриньш надеялся на блицриг в сорок первом.
— Браво, Ланге, браво. Остроумно, хотя и прискорбно. Не все удалось, как виделось. Однако сцена пустой быть не должна. В ее наименее освещенных углах наши люди готовы сыграть свои второстепенные и третьестепенные роли. Но свет зажжется, когда появится главный герой. Сцена не может быть без главного героя. Это закон театра и нашего милого гестапо. Не так ли? — Панцингер сделал паузу.
— Вы просили меня доложить, что собрано по Судмалису. Тейдеманис восстановил остатки его досье по политуправлению. Это старый их пациент. Впервые арестован несовершеннолетним в 1933 году, в тюрьме вел себя препохабно: организовывал песнопения, подбивал других на выступления в дни их красных дат. Только и делал, что сидел в карцере. Вышел из тюрьмы в тридцать шестом. Вновь в тюрьме с зимы сорокового…
— Значит, опытный конспиратор. Продержался почти четыре года. Да. Занятно. Продолжайте.
— В июне сорокового стал главным платным функционером, по их терминологии, первым секретарем комсомола в Либаве. Больше пока мы ничего о нем не знали. Да, у него прескверное зрение. Всегда в очках, без них ничего не видит.
— Меньше надо было в карцерах сидеть. Думал бы о здоровье и зрение сохранил, — по-отечески проворчал оберфюрер, уверенный, что днями получит его, с очками или без них — неважно, голову. — И это все? А где он был вплоть до последнего времени, до своего объявления у «корреспондентов» теперь?
— Трудно сказать. Следы его попадались в родной ему Либаве, в Иецавской волости, это примерно в тридцати километрах от Риги по дороге в Бауску, уездный центр, — подробно объяснил Ланге.
— Великий конспиратор, — и Панцингер поднял большой палец вверх. — Он не с Луны свалился. Он все время был где-то рядом с нами, но рядом с ним никого из наших не оказалось. Вот в чем фокус. Это не простой человек. Если бы рядом с ним был кто-то, хотевший выиграть приз по беспроигрышной лотерее в 30 тысяч марок, то мы не ломали бы головы сейчас. Следовательно, вокруг него публика избранная. Или страшно богатая, не нуждающаяся в деньгах, — шутил Панцингер. — Теперь ваши люди этих денег не получат, равно как и мы с вами не разбогатеем. Это наша работа; А жаль, Ланге? Как вы полагаете?
— Безусловно, — в тон ему ответил Ланге. — Но мы сэкономим эти деньги, взвалив розыск на свои плечи. Так вы можете доложить в Берлин.
— Доктор Ланге, вы бесподобны сегодня.
Гестаповцы одаривали себя взаимными комплиментами, словно в такт пыткам, которым подвергали в это время Ольгу и ее друзей.
— Да, господин оберфюрер, имеется еще одна, мелочь, но мелочь характерная. Наши сыщики из отдела Тейдеманиса раскопали, что Судмалис до войны был рабочим при строительстве здания министерства финансов на улице рядом, буквально в двух шагах от Домской площади. Он числился в списках фирмы «Нейбург». Нашли групповые снимки рабочих фирмы, но его на них нет. Конспиратор.
— Да, теперь все интересно, что относится к нему. В общем, это закон места преступления — делать там, где хорошо известны подходы.
Тейдеманис и Пуриньш сказали то же самое.
— Естественно! У всех нас, офицеров полиции разных стран, одни технические приемы розыска. Выучка сыщика — она как иностранный язык: дело знаешь, все поймешь без переводчика. Так? — сказал оберфюрер. — Кстати, как там Граф?
— После того, известного нам сообщения, замолчал.
— Замолчал… — повторил оберфюрер. — Вот что! Поручите Пуриньшу встретиться с Панченко. Пусть тот посетит фотоателье и отправит сообщение о засвеченности этой их тропинки, как мы договорились в прошлый раз. Заботливость Панченко о «корреспондентских» каналах связи сделает ему честь. И если они после этого прирежут Графа — черт с ним, он не нужен больше. Пусть продолжает молчать с гарантией — в свежей могиле. Судмалис же остережется: сразу напрямую на сообщницу в фотоателье не выйдет. И последнее. Если кто-то прорвется в партизанский край по этой дорожке, как пытались те двое из группы Ольги, то их там не встретят с объятиями. К стенке еще поставят.
В январе Валя послала в отряд сообщение следующего содержания: «Проверьте людей, поступивших в партизанские ряды в последнее время по связи Адели Долновской. Имеются сведения, что среди них есть провокаторы». Через три дня эта информация достигла отряда. На сообщении сохранилась заверительная подпись: «В Центр передано. Балод. 26.1.44 г.»
Естественно, получив такую депешу, в отряде огорчились. И так этих цепочек было до обидного мало, а здесь еще и рвались последние. Все было хрупко и ненадежно. Цепочка, ее звали по имени Адели, объективно совсем пришла в негодность: засада в доме Тони и арест ее стариков, загаженность пути Графом, от «мытья» которого в боях путь чище не стал. Теперь сообщение, что по цепочке прошли проходимцы. Казалось, необходимо было сделать все, чтобы обезопасить Валю, скрывавшуюся у рижского конца цепочки или начала, смотря откуда вести отсчет. Конечно, додуматься до хитроумной посылки Панцингера (что Судмалис должен был иметь в виду Валю в качестве опорно-ключевой своей помощницы и что должно было быть одним из подспудных мотивов его стремления вернуться в Ригу, только поэтому Валю пока не трогали и оставляли в покое) — о таком замысле немцев в отряде при всем желании сообразить не могли. Слишком коварно. Там думали, раз Валя функционирует, то все в порядке. Более того, это вояж Иманта форсировали как в отряде, так и, надо полагать, в штабе партизанского движения в Москве, хотя риск толкал прямо в капкан. Почему пальцем ноги не пошевелили, чтобы увести Валю от Марии Ликумс, муж которой был расстрелян за антигитлеровскую деятельность еще в 1941 году и, следовательно, вдова не могла не находиться под колпаком, — сказать трудно. Очевидно, от поверхностности при изучении той «сетки» деловых знакомств, найденных в Риге, которые должны были сыграть для Иманта только полезную роль, безо всяких отступлений от этого критерия. Тень сомнений руководителей Вали и Иманта не терзала…