— Понятно.
Говорить больше было не о чем. Пообщались, называется. Было видно, что Маше скучно и хочется к сверстникам.
— Ну а… еще какие интересы?
Не хотелось, чтобы она уходила прямо сейчас.
— Живопись, искусство. Мы в апреле в Вену ездили!
— Да? — оживился он. — Вы были в Вене? В музее? А в каком именно?
— В Бельведере.
— Да? Очень интересно! С папой?
— С мамой.
Ну, это хоть как-то напоминало разговор двух живых людей. Он уже не чувствовал себя занудой.
— Как интересно! А что-то конкретно понравилось?
Маша застеснялась.
— «Поцелуй»… Ну, я понимаю, что он для туристов…
То ли она сама все понимала и была далека от любой пошлости, то ли просто подслушала взрослые разговоры.
— Ну! Для туристов или нет — не важно! Это великая картина в первую очередь! Я бы даже сказал: она потому и стала «для туристов»…
— Потому что великая? — спросила Маша. Они были уже на одной волне. И она уже находилась здесь, не убегала.
— Я вас от дня рождения оторвал, — сказал он, — вас ждут…
— Да, — сказала она.
— Можно потом… Как-нибудь обсудить.
— Да.
Просто два раза одинаково сказала «да». И показалось, спроси он еще что-то, услышит «да» еще и еще раз. Но этот разговор уже должен был закончиться. Открытость и тепло, исходившие от Маши, как будто сменились холодом, а, может, это и был все время холод.
«Потом как-нибудь обсудить». Зачем он это сказал? Как? Когда потом? Впрочем, оставалось еще несколько секунд.
— А в опере вы были в Вене?
— Ой, нет, я не люблю оперу.
— Как так! Даже для галочки?
— Зачем? — строго посмотрела на него. — Я ничего не делаю для галочки.
Словно они были одного возраста, и весь его опыт и авторитет куда-то улетучились. Нужно было восстанавливать превосходство.
— Хорошо… правильно… Ничего не нужно делать для галочки. Тут вы правы.
Она усмехнулась очень по-детски, нелепо. Весь ее ум и утонченность вдруг показались ему собственной выдумкой.
— Мы были в музее Фрейда, — весело сообщила она.
— Очень интересно! С мамой?
Она расплылась в еще большей улыбке:
— С папой!
Он снова ушел. Улицы шумели; казалось, что еще долго получится гулять. Вдруг замер на перекрестке. Обычно он быстро решал куда идти: направо или налево. И впервые, возможно, с тех пор как в юности покинул этот город, не мог сориентироваться. Направо было людно, огни мерцали сквозь листву, а налево — тоже людно, и тоже огни. В принципе, можно было идти куда угодно. Но даже куда угодно не получалось. Как будто самый простой шаг вперед или в сторону был лишен смысла. В конце концов пришлось уступить дорогу лошади, и он был даже ей благодарен, иначе мог бы простоять так всю ночь и не выспаться перед ответственным совещанием.
И не его вина в том, что к полуночи Семен уже выложил фотки с дня рождения. Снятые приглашенным фотографом на хорошую камеру, они были очень качественные. Дмитрий вспомнил, что уже год не мог отдать одному своему московскому другу фотоаппарат, который взял «ненадолго попрактиковаться». Фотик лежал дома, а все кофе, континентальные завтраки и отражения в лужах Дмитрий снимал на всегда последний айфон.
Да, так вот… Эти, со дня рождения, были очень качественные…
Он пролистал бесконечных подружек, родственников, подарки, свечи, торт. И начались фотографии Маши: фас, профиль, с Семеном, без Семена. Задержался, перестал листать. Увеличил. Жалко, нельзя было понять, на какую камеру снимали, качество было великолепным.
Машины глаза высокого разрешения, ресничка к ресничке, смотрели прямо на него, как там, в ресторане. Он провел пальцами по ее бровям, сдвинул фотографию, провел по подбородку, по шее. А еще была страничка Маши. Тут она была другая, разная: смеющаяся, дурачащаяся с подругами; показно, по-подростковому романтичная. Вот снимок из недавнего детства, тут — совсем колючий ежик, вот — зимняя, нежная, у моря, а вот лето — пляж.
За ее спиной солнце ласкало волны, земля закруглялась, а она стояла в смешном купальнике и выжимала волосы. Закатные тени лежали на руках, на бедрах, волосы упали вниз, и они были, как стадо черных овец, спускающихся с горы, как тучи перед грозой, как ветви ивы на Тропе Здоровья под канаткой.
Глава третья, в которой герой срывает заседание, потому что хочет успеть к одиннадцати
Бес есть в каждом. Он активируется самостоятельно, и те, у кого он не активирован, считают, что у них его нет. Как люди, не страдающие аллергией, посмеиваются на теми, кто бежит от кошек, грецких орехов или молока.