— Пардон за опоздание, — сказал матерый, — моветон с нашей стороны. Давайте начнем!
Дмитрий хоть и торопился, но начинать не собирался. Он знал, что все эти «коллеги» — никто, просто наполнение офиса, которому положено сидеть на встречах, чтобы потом не говорили, что не слышали. Они выглядели, как массовка в плохом сериале, никогда еще дорогие костюмы не смотрелись на людях так дешево.
А главным был месье Донá, француз, начальник местного отделения компании. Видимо, работая с ним, местные и нахватались словечек, как дети от взрослых. Устроили тут Квебек в отдельно взятом офисе.
— Я так понимаю, — вежливо сказал Дмитрий, — что еще не все собрались.
— А! — улыбнулся матерый. — Так вы начинайте, а они попозже присоединятся!
Если бы Дмитрий был женщиной, его бы уже начало выбешивать.
— То есть, «они» не будут знать начала?
«В этом нет смысла?» — блеснуло в глазах у матерого.
«В этом нет смысла» — блеснуло в ответ в глазах у Дмитрия.
— Логично, давайте подождем! Пардон!
Дмитрий покрутил, не касаясь стенок, ложечкой внутри чашки. Белые, как в парижской квартире, стены отражали уже высокое солнце. Слева висел портрет де Голля в полный рост, справа — черно-белая фотография студенческих протестов 1968 года. Месье Дона был диалектиком.
В 10:15 он появился. Все встали, и Дмитрий встал. Пожал руку. В то время, как подчиненные были одеты в костюмы, сам француз пришел в рубашке с закатанными рукавами.
— Добрий день, — сказал он.
— Добрый день, — сказал Дмитрий.
— Давайте будьем начинать, потому что у менья не так много времени.
«А куда ты дел пятнадцать минут моей жизни?» — подумал Дмитрий. Посмотрел на шеренгу сидящих по струнке коллег. Ну, держитесь.
— Скажите, а вот вчера мне звонили по поводу переходника для компьютера…
Стало слышно биение сердец. Один из коллег виновато поднял руку, подписываясь под звонком.
— Ну вот, его нет, — Дмитрий развел руками. Он чувствовал себя доктором на обходе в кардиологическом отделении. Сердца забились сильнее. Матерый решил подойти конструктивно:
— А какой нужен переходник?
Еще можно было просто решить вопрос и провести презентацию. Ведь он для того и приехал. Но неведомая сила заставляла Дмитрия сорвать переговоры. Просто все в жизни, начиная со вчерашнего вечера, было не так, и с переходником было не так.
— А какой нужен переходник? — повторил матерый.
— Я говорил вчера.
— Может, у меня есть такой?
Дмитрий не отводил взгляда.
— А зачем мне тогда звонили и спрашивали вчера?
Помолчали немного.
— Ситуация близка к абсурдной, — заключил шепотом Как Добрались.
Месье Дона находился внутри энергетических потоков, образованных с одной стороны противостоянием де Голля и студентов, и Дмитрия и офисных работников — с другой. Потерянный в центре этого креста, он решил перейти на родной язык.
— On peut le regarder directement sur l’ordinateur?[1] — пробормотал он под нос, не ожидая ни от кого ответа.
Дмитрий чувствовал, что сейчас все решится. От того, как он поведет себя, возможно, поменяется жизнь. Посмотрел прямо в глаза месье Дона:
— C’est un projet très détaillé, on ne pourra pas le discuter correctement[2].
Еще секунду назад сомневавшийся, чью сторону занять: каких-никаких, но своих подчиненных или заезжего перфекциониста, француз поднял глаза, и в них, как в глазах Робинзона Крузо, отразились паруса родной земли, корабли пришедшей за ним цивилизации.
— C’est un 11 pouces que vous avez?[3]
— Oui[4].
Француз строго посмотрел на подчиненных.
— Давайте сделаем перерыв и все организуем на уровне! — повернулся к Дмитрию. — Хорошо?
— Хорошо.
— C’est la première fois que vous venez chez nous?[5]
Глава четвертая, в которой герой вступает на запретную тропу, а мир узнает о художнике Яцевич
Он угостил Дмитрия вином из своих запасов, извинился и укатил на другую встречу: «Раз мы имеем такую ситуасьон, я хотель бы съездить на производство. Давайте встретимся на обьед, а потом завершим вопросы?» Бог, подсказавший местному «коллеге» забыть переходник, сорвал ответственное совещание. Дмитрий вышел на улицу выбешенный и счастливый.
Безоблачный день лежал широко во все стороны, предлагая себя, ничего не требуя взамен. Дмитрий стоял у ларька с мороженым, думая, что стоит и чего не стоит делать.