Тут Двуцветный Питон не мог уже больше удержаться, быстро развернулся и огромным хвостом дал Слонёнку тумака. А хвост у него был как молотильный цеп и весь покрыт чешуёю.
— Вот чудеса! — сказал Слонёнок, — мало того, что мой отец колотил меня, и моя мать колотила меня, и мой дядька колотил меня, и моя тетка колотила меня, и другой мой дядька, Павиан, колотил меня, и другая моя тётка, Бегемотиха, колотила меня, и все как есть колотили меня за ужасное моё любопытство, — здесь, как я вижу, начинается та же история.
И он очень учтиво попрощался с Двуцветным Питоном, помог ему опять обвиться вокруг скалы и пошёл себе дальше; хотя его порядком потрепали, но он не очень дивился этому, а снова взялся за дыни и снова бросал корки на землю, потому что, повторяю, чем бы он стал их поднимать? — и скоро набрёл на какое-то бревно, валявшееся у самого берега грязной, мутно-зелёной великой реки Лимпопо, окружённой деревьями, нагоняющими лихорадку.
Но на самом деле, мой милый мальчик, это было совсем не бревно, это был Крокодил! И мигнул Крокодил одним глазом — вот так!
— Простите, пожалуйста! — обратился к нему Слонёнок чрезвычайно учтиво, — не случилось ли вам встретить Крокодила где-нибудь поблизости в этих местах?
Крокодил подмигнул другим глазом и высунул наполовину свой хвост из воды. Слонёнок (опять-таки очень учтиво!) отступил назад, потому что новые тумаки его вовсе не привлекали.
— Подойди-ка сюда, моя крошка! — сказал Крокодил. — Тебе, собственно, зачем это надобно?
— Простите, пожалуйста! — сказал Слонёнок чрезвычайно учтиво, — мой отец колотил меня, и моя мать колотила меня, моя долговязая тётка Страусиха колотила меня, и мой длинноногий дядька Жираф колотил меня, моя другая тётка, толстая Бегемотиха, колотила меня, и другой мой дядька, мохнатый Павиан, колотил меня, и Питон Двуцветный, Скалистая Змея, вот только что совсем недавно колотил меня — ужасно больно, — и теперь, не во гнев будь вам сказано — я не хотел бы, чтобы меня колотили опять.
— Подойди сюда, моя крошка, — сказал Крокодил, — потому что я и есть Крокодил.
В подтверждение своих слов, он выкатил из правого глаза большую крокодилову слезу.
Слонёнок ужасно обрадовался; у него захватило дух; он упал на колени и крикнул:
— Боже мой! Вас-то мне и нужно! Я столько дней разыскиваю вас! Скажите мне, пожалуйста, поскорее, что кушаете вы за обедом?
— Подойди-ка поближе, малютка, я шепну тебе на ушко.
Слонёнок тотчас преклонил своё ухо к зубастой, клыкастой крокодиловой пасти, и Крокодил схватил его за маленький носик, который до этой самой недели, до этого самого дня, до этого самого часа, до этой самой минуты был нисколько не больше башмака.
— С нынешнего дня, — сказал Крокодил, сквозь зубы, — с нынешнего дня меня я буду кушать за обедом молодых слонят.
Слонёнку это страшно не понравилось, и он проговорил через нос:
— Пусдиде бедя, бде очедь больдо! (Пустите меня, мне очень больно!)
Тут Двуцветный Питон, Скалистая змея, кинулся со скалы и сказал:
— Если ты, о мой юный друг, тотчас же не отпрянешь назад, сколько хватит у тебя твоей силы, то моё мнение таково, что не успеешь ты сказать «Отче наш», как вследствие твоего разговора с этим кожаным мешком (так он величал Крокодила) ты попадёшь туда, в ту прозрачную водяную струю…
Двуцветные Питоны, Скалистые Змеи, всегда выражаются вот так.
Слонёнок послушался, сел на задние ноги и стал тянуться назад. Он тянулся, и тянулся, и тянулся, и нос его стал вытягиваться. А Крокодил отступил подальше в воду, вспенил и замутил её всю ударами своего хвоста, и тоже тянул, и тянул, и тянул.
И нос у Слонёнка вытягивался, и Слонёнок растопырил все четыре ноги, такие крошечные слоновьи ножки, и тянулся, и тянулся, и тянулся, и нос у него всё вытягивался. И Крокодил бил хвостом, как веслом, и тянул, и тянул, и, чем больше он тянул, тем длиннее вытягивался у Слонёнка нос, и больно было этому носу — у-ж-ж-жасно!
И вдруг Слонёнок почувствовал, что ножки его заскользили по земле, и он выкрикнул через нос, который был теперь у него чуть не в пять футов длиною:
— Осдавьде! Довольдо! Осдавьде!
Услыхал это Двуцветный Питон, Скалистая Змея, бросился вниз со скалы, обмотался двойным узлом вокруг задней ноги Слонёнка и сказал своим торжественным голосом:
— О неопытный и легкомысленный путник! Мы должны понатужиться, сколько возможно, ибо мнение моё таково, что этот живой броненосец с бронированной палубой (так величал он Крокодила) хочет испортить твою будущую карьеру…