— Что вы, лорд Слотер! Что вы! — замахал руками Саламатус, принимая правила игры. — По глупому недоразумению мы с вами поняли друг друга совершенно превратно. Ковен, безусловно, согласен на ваши стандартные расценки. И мы даже готовы понести сопутствующие расследованию расходы, если они возникнут. Нам нужна голова этого безумца… или безумцев! Нельзя, чтобы на репутации братства осталось пятно.
Перекрывая голос мага-чиновника, с улицы донеслись чьи-то истошные вопли. Похоже, уличного лоточника только что лишили дневной выручки. В воздухе немедленно традиционное в таких случаях многоголосое: «Держи вора! Держи-и-и!». Негромкое постукивание колес по мостовой заглушил яростный топот десятка ног: воришке не удалось улизнуть незамеченным.
Саламатус сморщился, дожидаясь, пока звуки, иллюстрирующие картину — самую обычную и будничную для Блистательного и Проклятого — несколько поутихнут. А затем доверительно добавил:
— И было бы замечательно, если эта голова еще сможет издавать звуки. Ковен заинтересован в том, чтобы допросить убийцу. С пристрастием.
— Должен сказать, я в некотором недоумении, — придав своему голосу озабоченность, заявил я. — Сначала вы расписываете мне великие трудности предстоящего задания, а потом говорите об обычных гонорарах…
— Помилуйте, лорд Слотер! Когда это я вам расписывал? — запальчиво вскинулся Саламатус, мучимый очередным приступом жадности.
— Ну, как же! Не далее, чем пару минут назад. Как там звучало, дайте вспомнить?… «Сможет ли самый знаменитый охотник Ура, Блистательного преуспеть там, где затруднился даже Ковен».
У меня не особо получилось сымитировать голос члена Круга Девяти, но саму фразу я воспроизвел дословно, и маг-чиновник как-то сразу сник, нервно хрустя пальцами, наполовину синими от въевшихся чернил.
— Так вот, господин Саламатус. Самый знаменитый охотник Ура преуспеет там, где затруднился целый Ковен, состоящий из сильнейших магов Блистательного и Проклятого. Могу вас в этом уверить. Я всегда выполняю работу, для которой меня подрядили. Дело принципа. Но коль дело столь серьезное, гонорар должен быть соответствующим.
Судя по выражению лица мага-чиновника, большего печали ему бы не доставило даже известие о смерти родной матушки. Будь я чуть менее толстокож, наверняка бы сделал скидку. К счастью, сентиментальность мне чужда. И потом, ведь неизвестно, с кем (или — с чем) еще придется столкнуться, отыскивая убийцу магов: подобный жест вполне может оказаться преждевременным.
Так уж частенько выходит, что размеры неприятностей, с которыми приходится иметь дело, нередко перевешивают самые лакомые предложения.
Издержки профессии.
А если к этому добавить скелеты, регулярно выпадающие из шкафов, чтобы лязгнуть зубами тебе над ухом, то можно с уверенностью утверждать — я и без того с завидной частотой оказываюсь продешевившим.
— … так что за общая специализация была у вашей покойной троицы? — спрашивал я у понурого, убитого горем Квентина Саламатуса несколькими минутами позже.
— Они пытались доработать Скрижали Запрета, — с тоской в голосе ответил маг-чиновник.
Скрижали Запрета и трупы без единой капли крови в жилах сочетаются хорошо.
Даже слишком хорошо сочетаются.
И того, и от другого ощутимо несет вампирятиной.
Вот прямо сейчас иди в Квартал Склепов, бери за шиворот первого попавшегося носферату и тряси его, спрашивая грозным голосом: «А ну, признавайся, кто из вашего мертвого племени заточил клык на Ковен!».
След не то, чтобы явный — протоптанный! Слепой и тот не проглядит. И, как обычно бывает в таких случаях, гарантированно промахнется.
Если ты вампир и живешь… хм… в смысле, существуешь, в Уре, Блистательном и Проклятом, ты должен пройти легализацию. В противном случае вероятность того, что рано или поздно утро застанет тебя в гробу с колом в груди, будет примерно девять из десяти. В городе и помимо меня хватает охотников, профессионально занимающихся отловом и уничтожением дикой нежити и нечисти, ухитрившейся избежать магической обработки. И спрос на наши услуги никак не падает.
Власти Ура, что Магистрат, что король, готовы закрывать глаза на расхаживающих по улицам бесов и демонов — пока они носят рабские ошейники, не позволяющие дать волю темной сущности. Они также готовы терпеть присутствие среди живых тех, кто умер и вернулся, равно как и тех, кто никогда не жил, но обрел подобие жизни — до тех пор, пока и первыми и вторыми можно управлять. И даже присутствие вампиров и их кровных родичей (носферату, одним словом) в городе терпимо, но — только после легализации.