Жека держится за голову. Пальцами пытается массировать виски.
Я подхожу и, приобняв ее за талию со спины, говорю ей:
– Здравствуй, сестра. Что? Сановитый бык Маллиган одолел?
Она оглядывается, узнает меня, и выражение лица вмиг меняется с утомленного на радостное.
– Наконец-то, – выдыхает она, даже громче, чем нужно, – ты представить себе не можешь, как я рада тебя видеть.
Она обнимает меня. Я слышу запах ее тела. Она горячая и немного вспотевшая. Я представляю себе, что она была на танцполе и именно там встретила Кирилла, попыталась сбежать, долго блуждала по клубу, путая следы, осела в баре, и тут он ее нашел.
– А, так вы знакомы, – разочарованно говорит Кирилл. Он говорит это, скорее, себе, и если бы я не прочел эту фразу по губам, я, наверно, и не услышал ее. Жекуня точно не услышала.
Разочарование Кирилла понятно – он знает, как я к нему отношусь. И знает, что значит моя рекомендация.
Я располагаюсь с другой стороны, напротив Кирилла. Жекуня между нами, но тут же поворачивается к нему спиной, ставит между нами стакан, от которого пахнет чем-то травянисто-лекарственным, передвигает поближе телефон, блюдце со сдачей и начинает рассказывать.
Я думаю об этом жесте. На блюдце всего пара сотен, и, зная Жеку, могу представить, что она оставит их на чай бармену. Но то, что она их передвигает ближе к нам каким-то автоматическим, нерефлексированным жестом – это что-то вроде жеста недоверия. Как будто она боится, что Кирилл присвоит эти деньги.
Кирилл видит, что на него больше не обращают внимания. Он стоит и переминается с ноги на ногу. Он не совсем понимает, что ему делать. Я украдкой через очки поглядываю на него.
– У меня ощущение, что сегодня был худший день моей жизни, – говорит Жекуня тем временем, она говорит это не столько для меня, сколько для того, чтобы просто говорить. Ей очень хочется избавиться от Кирилла, она смотрит на меня, как утопающий на спасательный круг, который всего в паре метров, но сил плыть уже не осталось, и руки, кажется, вот-вот ослабеют, и ты, даже с некоторым облегчением, пойдешь ко дну. Если вдруг я сейчас по каким-то причинам уйду: в туалет, замечу кого-то в толпе и пойду поздороваться, даже просто отвечу на звонок – и Кирилл снова, воспользовавшись ситуацией, начнет пытаться с ней общаться, у нее, судя по всему, случится приступ.
– У меня ощущение, что сегодня был худший день моей жизни, – говорит Жекуня, – и он все никак не кончится.
Я поднимаю руку, и ко мне подскакивает бармен: «Maker’s Mark, полсотни со льдом».
После чего поворачиваюсь к Жеке и слегка наклоняюсь к ней: я очень внимательно тебя слушаю, Жека, мне очень интересно, что ты говоришь, я очень хочу с тобой пообщаться – говорю я этим жестом.
– Вначале у меня сломалась машина, – Жека вздыхает с облегчением и начинает говорить немного медленней, – я заехала по дороге, куда смогла, и весь день проторчала в мастерской. У меня случился приступ паранойи, и я боялась уйти, следила, чтобы с машиной ничего не сделали. А там было жарко, влажно и воняло всей этой резиной. Душно, и эти рабочие. Один из них строил мне глазки и все пытался взять «телефончик». Слово-то какое неприятное – «Девушка, а не дадите ваш телефончик». Я потом поняла, что он правда думал, что это я так проявляю внимание. Пока я думала, что они обчистят мне машину, они думали, что я хочу с ним… обменяться телефончиками… Насмотрятся своего «Ленинграда» и фантазируют. Убила бы!
Бармен приносит мои полсотни. Я отдаю ему купюру.
Кирилл делает вид, что увидел кого-то из знакомых, он машет им и делает жест рукой – мол, я сейчас подойду. Оборачивается к Жеке и говорит: «Ну, ладно, пока. Созвонимся», – трогает ее за плечо и уходит.
Жека оборачивается и ждет, когда он отойдет хоть немного. Потом поворачивается ко мне и, слегка закатив глаза, облегченно, с намеком на усталое раздражение выдыхает:
– Господи! Ну, какой же мудак.
Она снова смотрит вслед Кириллу, на лоб ложится вертикальная складка.
– А потом я приехала сюда, – продолжает она после паузы, – и он прицепился. Он рассказывал мне про то, как он был за кулисами на каком-то показе – «Модели пьют водку из горла и едят палочками салаты из древесных грибов из пластиковых контейнеров – в общем полный fashion» – это он так сказал. Я сижу и думаю – каким надо быть недочеловеком, чтобы так. Блять. Это что вообще значит? Посмотрите, как я близок миру фэшн? Я вращаюсь среди вот таких людей? Или этот налет презрительности и пренебрежения должен произвести на меня впечатление? Чувак! Блять! Я фотограф! Я их всех по именам знаю. Они мне звонят и просят приехать.