— Впустите меня, — в этот раз голос пикси был громче. — Вы связали меня. Я должна следить, чтобы ребёнку Джами не был причинён вред, но вы нас не пускаете! Она умрёт вместе с ребёнком внутри, и ребёнок тоже умрёт, если вы не пустите нас. Вы связали меня. Я не могу позволить причинить ему вред. Дайте нам пройти.
— Нет! — крикнула Мирифен, но тут же осознала все возможные значения этого выклика и, понизив голос, добавила. — Я никогда не пущу тебя внутрь.
Джами зашевелилась и открыла глаза.
— Воды, — попросила она.
— Не слишком много, — предупредила Мирифен и поднесла ковш к её рту.
Джами сделала глоток, а затем внезапно выгнулась от спазма боли. Когда он прошёл, она прошептала:
— Ох, это не может быть нормальным. У меня нет больше сил. Ребёнок уже должен был родиться.
— Первые роды всегда долгие, — сказала Мирифен, ненавидя себя за ложь. Джами умирает, умирает мучительно, и ребёнок умирает вместе с ней.
— Помоги мне, — жалобно попросила Джами.
— Я не знаю, что делать, — беспомощно признала Мирифен.
— Дрейк. О, Дрейк, мне так жаль, — начала Джами. Её голос наполнился скорбью. — Мне так жаль, дорогой.
— Ты не можешь сдаться. Ты должна продолжить пытаться, Джами. Ты должна.
— Я не могу, — девушка тихо вздохнула. — Я не могу.
Она склонила голову набок и закрыла глаза.
Внезапно с треском осыпалось стекло, осколки попадали на пол. Снаряд, сломавший его, попал в ногу Мирифен. Она посмотрела вниз. Амулет. Знакомый бисер заманчиво блестел на рамке. Её взгляд был прикован к спирали, которая оканчивалась прядью тёмных волос. Её собственных волос. Амулет сна для неё. Она не могла отвести взгляд. Мирифен упала на колени рядом с кроватью Джами, пытаясь преодолеть сонливость. Она сжала его слабой рукой, стараясь вывести его из виду. Пальцами закрыть не удалось, но она смогла накрыть его краешком одеяла. Потребовалась вся её воля, чтобы отвернуться от него.
На подоконнике толпились пикси, готовившиеся ворваться в комнату, как только она заснёт, но её амулет заставлял их оставаться за разбитым стеклом. Веки Мирифен закрылись, голова тяжелела с каждой секундой. Она закусила губу и, собравшись с силами, открыла глаза. За это короткое мгновение на подоконнике появился пикси-лучник. Он медленно натянул тетиву и прицелился в Джами.
— Нет! — сейчас Мирифен была готова умолять: — Нет, прошу!
Просвистела стрела и женщина услышала глухой стук от удара. Что-то лопнуло, и на пол градом посыпался бисер. Пикси стрелял не в Джами, а в амулет, и как только его защитные силы иссякли, пикси лавиной ринулись в комнату. Мирифен вцепилась в одеяло, пытаясь остаться в вертикальном положении. Она должна была защитить Джами. Женщина попыталась взять амулет сна и выбросить его в окно, но её пальца нащупали лишь пустоту.
На кровать Джами забралась пикси-травница. В одной руке она держала небольшой чёрный нож, а в другой — ранее выброшенный Джами амулет. Она опустилась на колени между разведёнными ногами Джами. Девушка не шевелилась. Мирифен из последних сил пыталась держать глаза открытыми. Пикси встретилась с ней взглядом. Там не было никакого сострадания, вообще никакого. Только решимость.
— Вы связали меня, и поэтому я должна сделать это. Вы приказали мне. «Вы никогда не должны позволить навредить ребенку Джами». Вы сами выбрали это, — она положила амулет на живот Джами, затем схватила длинными пальцами одеяло и сдвинула его, обнажая оберег сна.
Когда Мирифен опустилась на пол, пикси спокойно добавила:
— Вам следовало быть осторожнее со словами.
Дневной свет лился в разбитое окно и блестел на осколках. Мирифен моргнула. Она, должно быть, проспала. Уже было время вставать. Время поить коров и кормить кур. Время делать завтрак для Джами…
— Джами! — Мирифен наконец очнулась.
Сидящая на постели Джами пикси раскрыла ладонь. Шарики каскадом посыпались на пол, гремя и разбегаясь во все стороны. Затем она бросила и прядь волос Мирифен.
— Что ты сделала? Что сделала я? — теперь, когда оберег был уничтожен, воспоминания словно выплывали из темноты. И они казались слишком яркими.
Крайне бледная Джами неподвижно лежала на кровати. Крепко спелёнутый ребенок был у неё под боком. Его глаза были закрыты, но Мирифен увидела, как он сморщил, а потом расслабил губы.